– Она хочет играть с друзьями, Аллисон. Мы не можем ей этого запретить.

– Доктор говорит, что мы должны следить за ее состоянием.

– Ну, он же не сказал трястись над каждым ее шагом.

Аллисон занялась домашними делами, в то же время чутко прислушиваясь к голосу дочери.

Когда Меган перешла во второй класс, а родители смирились, что у них больше не будет детей, родился Люк. Спустя еще четыре года на свет появилась Оливия. Салливаны переехали в дом побольше, чтобы всем хватало места. Новый дом располагался на другом краю городка, и Меган была безутешна. Ведь ее ожидало расставание с друзьями и любимой учительницей.

– Меган, – сказала Аллисон однажды вечером, укладывая дочь спать, – только представь, сколько у тебя появится новых друзей!

Глаза девочки наполнились слезами.

– Я не хочу новых друзей.

– Ты даже не знаешь, сколько нового и интересного тебя ждет, – улыбнулась Аллисон, гладя дочь по голове. – Все к лучшему. У нас начнется новая жизнь. Вот увидишь.

Девочка кивнула, а когда мать вышла из комнаты, разрыдалась.

На новом месте Меган не стала ездить в школу на велосипеде – она решила ходить пешком. Аллисон каждый день провожала ее, одновременно гуляя с маленьким Люком, пока Джим не сказал:

– Нельзя же постоянно водить ее за ручку. Пусть ходит с другими детьми.

На следующий день Аллисон помогла дочери забросить на спину рюкзак с книгами и помахала ей на прощание. В то утро Меган ни с кем не познакомилась, и в школе друзей не завела, поэтому сразу же после звонка сбежала с лестницы и помчалась домой, нигде не останавливаясь. С тех пор она добиралась до школы и домой только бегом. Конечно, Аллисон, глядя на пробежки дочери, сходила с ума, однако Джим только пожимал плечами:

– А может, она родилась, чтобы бегать!

– Бегуны не рождаются с пороком сердца!

– Доктор Гёрц сказал, что сердце у нее сильное. Пусть бегает, если хочет.

Сердце у Меган действительно было выносливым и становилось сильнее день ото дня. Маленькая болезненная девочка выросла в упорную спортсменку.

Застегнув на Оливии последнюю пуговку, Меган приняла душ и привела себя в порядок, стянув волосы в хвост.

– Мама, сегодня соревнования в три часа, – напомнила она, заталкивая в рюкзак книги.

– Мы там будем, в четвертом ряду, – ответил Люк.

– Рядом с рупором! – добавила Оливия.

Чтобы Меган легко могла их найти, мама и брат с сестрой всегда садились на одно и то же место – в четвертом ряду с правой стороны, возле тренера, который выкрикивал команды в рупор.

Я тщательно отмыл каждый дюйм кожи от пальцев до локтей, а потом медсестра помогла мне облачиться в хирургический халат и шапочку и натянуть резиновые перчатки. Доктор Кеннет Джонан, хирург-трансплантолог, сегодня главный. Ассистирует доктор Барри Манн. Доктор Гёрц провел нашу группу в операционную, и мы заняли свои места, затем он что-то прошептал девочке на ухо и ободряюще похлопал ее по коленке. Теоретически мы, студенты, надеялись поучаствовать в операции, но доктор Гёрц не подпустил нас слишком близко, позволив лишь подавать хирургу инструменты.

Время от времени доктор Джонан обращался к нам, не поднимая глаз. Доктор Гёрц несколько раз склонялся к девочке и шептал ей на ухо:

– Все в порядке, Хоуп. Все хорошо.

Новое сердце Хоуп в пластиковом пакете, залитое стерильной жидкостью, лежало в ледяной воде. Операция увлекла меня даже больше, чем я ожидал. При виде крошечного сердца в груди девочки у меня сжалось горло. Доктор Джонан остановил сердце и вынул – распухшее, темно-бордового цвета, потом передал его медсестре, и она положила его на полотенце. Несколько раз сердце дрогнуло и остановилось.

Невероятно! Доктор Джонан взял новое сердце, розовое и блестящее, и вложил его в грудь девочки. Мы внимательно следили, как хирург соединяет сосуды. Через полчаса сердце было на месте. Доктор убрал зажимы, и кровь хлынула в коронарные артерии. Сердце забилось. Мне захотелось подпрыгнуть и издать победный клич, как на стадионе. Я никогда не видел ничего подобного.

– Великолепно, – выдохнул доктор Гёрц, глядя на бьющееся сердце. – Никогда не устану удивляться. – Он похлопал доктора Джонана по спине, и я увидел, что под маской наш наставник улыбается.

Доктор Джонан склонился над девочкой и продолжил работу.

– Зажим. – В операционной повисла тишина. Я поднял глаза и увидел, что доктор Джонан смотрит на меня. Он протянул ко мне руку. – Зажим. – Я оглядел инструменты, боясь выбрать не тот. – Зажим, – повторил доктор Джонан, повернувшись к Уильяму. Тот шагнул вперед и подал доктору инструмент, так и оставшись почти у самого стола.

Во время операции доктор Джонан и доктор Гёрц держались собранно и профессионально. Все относились к доктору Гёрцу с уважением, которого я в себе не находил. Может, он и правда хороший кардиолог… самый лучший.

Вымыв руки, доктор, заведующий отделением, собрал нас, чтобы обсудить пересадку сердца и ответить на вопросы. Я опустил голову и посмотрел на часы – секундная стрелка снова примерзла к циферблату.

– Вам неинтересно, мистер Эндрюс? – поинтересовался доктор Гёрц, и мне стало нечем дышать.

– Интересно.

– Искренне надеюсь, что пациентам вы дарите свое безраздельное внимание. – Он вынул из кармана очки и принялся протирать платком стекла. – Скажите, мистер Эндрюс, вас действительно влечет эта профессия?

– Что, простите?

– Вы изучаете медицину по зову сердца или потому, что так надо?

Я впал в ступор. Доктор Гёрц отчитывал меня при всех, к тому же он явно чувствовал мои неуверенность и страх – не знаю, что поразило меня больше.

– Пора уже разобраться.

Во время операции я проникся к наставнику уважением. Теперь от этого чувства не осталось и следа.

Когда дежурство закончилось, я поплелся на стоянку, едва передвигая ноги. Сил не осталось даже ползти, а машина темнела где-то в дальнем углу, и до нее еще нужно было добраться.

– Купил бы ты новые часы, что ли, – вздохнул Уильям. – Усложняешь себе жизнь.

– Дело не в часах.

– Сегодня – как раз в часах! – усмехнулся он.

Хоть кто-то смеется над моими несчастьями.

– А для тебя медицина – призвание или профессия?

– Вопрос задали тебе, а не мне, – улыбнулся Уильям, застегивая куртку.

Зажав ладони под мышками, я прибавил шагу, чтобы не отстать.

– К чему вообще все эти рассуждения о призвании?

– Не знаю, – пожал плечами Уильям. – Наверное, доктор Гёрц заметил, что иногда ты ведешь себя так, будто обязался стать врачом, обещал кому-то… – Уильям остановился возле своей машины. – Слушай, если хирург просит зажим – дай ты ему зажим! Это же не вопрос жизни и смерти. – Он сел в машину и включил зажигание.