– В четверг.

– Он захочет поговорить с тобой до соревнований.

– Этого-то я и боюсь!

Спустя час Чарли с трудом открыл глаза. Рич и Лесли вздрогнули и склонились над сыном.

– Ты еще здесь, – шепнул Чарли отцу.

– Если надо, я буду ждать вечно.

Этими словами они с Чарли обменивались уже много лет. Услышав знакомый пароль, мальчик улыбнулся и снова уснул.

Направляясь в комнату отдыха, я прошел мимо палаты Хоуп. Со дня операции по пересадке сердца мы с группой время от времени навещали девочку, но заходили ненадолго, только чтобы проверить, как идет процесс заживления. С ней всегда была мать – Бетти. В палате Хоуп впору открывать цветочный магазин, столько здесь цветов, воздушных шариков и мягких игрушек. Гейб, отец Хоуп, работал в банке неподалеку, и большинство подарков прислали его клиенты, которым он помог оформить кредит. Я остановился у двери и заглянул через окошко в палату. Хоуп заметила меня и помахала рукой, приглашая войти. Девочка лежала на постели, опутанная проводами, а рядом пикали медицинские аппараты. Она улыбнулась, и ее глаза радостно заблестели.

– Даже если не задался день с утра, есть всегда Надежда, – начал я, подбирая на ходу рифмы. – Хоуп[9] улыбнулась и посмотрела на мать. – Ну, а времени в обрез, как вчера – есть всегда Надежда! – Девочка снова взглянула на маму, пряча улыбку. – Если надо настроение поднять – я ищу Надежду! – Я остановился у ее постели. – И не знаю, как бы день провел опять – если б не Надежда! – Хоуп засмеялась, держа мать за руку.

– Доктор Эндрюс! – воскликнула Хоуп. – Вы мой любимый доктор.

– Я пока не доктор, – сказал я, склоняясь к ней. – Я только учусь. На медицинском. Все дело в халате. Смотри. – Я снял белый халат и повернулся кругом. – Я снимаю белый халат и превращаюсь… в бухгалтера! – Я снова продел руки в рукава. – Некоторые думают, что надо учиться в колледже, потом на медицинском факультете, проходить практику… А на самом деле надел белый халат, и все!

Хоуп покачала головой.

– Нет, вы настоящий доктор. И мой самый любимый.

– Как же так? А я? – в дверях показался доктор Гёрц.

– Вы оба мои любимые, – улыбнулась девочка, протягивая к нам ручки. – Только остальным не говорите. Еще обидятся.

Доктор Гёрц приложил палец к губам, обещая хранить секрет. Выскользнув из палаты, я направился к комнате отдыха.

– Вы идете к пациенту? – раздался у меня за спиной голос заведующего отделением, и я обернулся.

– Нет. – Я покачал головой, проклиная себя за то, что не умею думать на полшага вперед.

– Вот и хорошо, – сказал доктор Гёрц. – Пойдете со мной к Чарли Беннетту.

Лучше не бывает. Повезло так повезло. Мне не особенно нравилось ходить за наставником с группой студентов, а уж делать что-то с ним вдвоем и подавно не входило в мои планы.

Когда мы вошли в палату к Чарли, мальчик сидел на кровати и смотрел телевизор. Синие завязки больничной одежды падали ему на плечо. Рядом с Чарли стояла его мать, Лесли. Доктор Гёрц остановился посреди палаты и широко раскинул руки. Он явно ждал от мальчика каких-то слов.

– Пока бьется, – только и сказал Чарли.

– Болит? – Врач присел на край его кровати.

– Нет.

Доктор Гёрц притворился, что рисует в истории болезни Чарли огромный крест, как будто отмечая правильный ответ, и Чарли расхохотался.

– А как дышится?

– Отлично, – ответил мальчик.

Два больших креста. Даже Лесли улыбнулась.

– Сон в норме?

– Да.

Врач поставил огромный восклицательный знак с круглой точкой. Разговор доктора с маленьким пациентом произвел на меня неизгладимое впечатление. Весело покачивая планшет на коленке, заведующий послушал сердце мальчика, измерил давление и пульс.

– Ты всем доволен? – спросил доктор Гёрц. – Кормят вкусно?

– Мороженое не дают, – пожаловался Чарли.

Лесли рассмеялась и встала.

– Это я попросила не давать ему мороженое. Не знаю, можно ли.

– Давай я разрешу тебе мороженое, а ты останешься в больнице еще на одну ночь. Мы проверим, подходят ли тебе новые лекарства. Идет? – склонившись к мальчику, спросил доктор Гёрц.

Чарли кивнул, хотя все в палате знали, как сильно ему хотелось домой.

Из угла, где стоял телевизор, донесся ужасающий рев – борец медвежьим ударом свалил противника на пол.

– За кого болеешь? – спросил я Чарли, показывая на экран.

– За Айсберга, – не раздумывая, ответил мальчик.

– Да ты что! Он же растает! – в отчаянии воскликнул я. – Скала каждый раз его побеждает, разбивает на куски!

Чарли выпрямился на кровати и нахмурился, с хрустом сжав кулачки.

– Вода превращается в лед и замораживает скалы!

Я пожал плечами, как будто его ответ меня не убедил.

– А лед тает и превращается в воду. И что остается? Угадай! Скала, конечно!

– Он вас переспорит! – рассмеялась Лесли.

Доктор Гёрц погладил мальчика по растрепанным волосам и встал.

– Мороженое скоро принесут. Жди.

Чарли помахал нам, и я улыбнулся ему на прощание.

– Не знал, что вы интересуетесь борьбой, – сказал мне в коридоре заведующий.

– Я и не интересуюсь. Слышал как-то об одном парне по прозвищу Скала.

Доктор Гёрц направился в следующую палату, и я зашагал рядом с ним.

– Натан, я видел, как вы общаетесь с пациентами, особенно с детьми. У вас особый дар. Этому нельзя научить. – Может, мне показалось, но он только что меня похвалил.

– Можно обучить медицине, – продолжил доктор Гёрц, – но не общению с больными. Это врожденное – либо есть, либо нет. Вы, Натан, часто принимаете жалобы пациентов слишком близко к сердцу… – Он сложил руки на груди и посмотрел мне в глаза. – Я видел, как дети смотрят на вас – они вам доверяют. Скажите, вы не задумывались о выборе специальности? Не хотите стать врачом-педиатром или даже детским кардиологом?

– Не задумывался, – честно ответил я.

– А вы подумайте. Можете пройти дополнительную практику у меня в кардиологии.