Первая бежала вокруг озера серьезно и сосредоточенно. «Ни дать ни взять – выскочка, – подумал я. – Бегунья-выскочка». Она бежала красиво, ее движения плавно перетекали одно в другое. Потом я посмотрел на вторую девушку, она старалась не отставать от первой. «Эта знает, что делает. Нашла себя», – подумал я. Девушки остановились, и я пошел к озеру. Бегунья в вязаной шапочке опустилась на траву под огромным дубом неподалеку. Похоже, для нее это привычный ритуал. Набегается до изнеможения, а потом приводит в порядок мысли. Надо бы и мне так. Однако, пробежав несколько раз вокруг озера, я отправился домой. Сегодня опаздывать было нельзя.

Я приехал на практику за полчаса до назначенного времени, чтобы поговорить с Питером. В нашей группе я мог рассчитывать только на его помощь.

– Я подумал… нельзя ли мне перевестись в другое отделение. – Мой голос прозвучал неуверенно, но я надеялся, что убедить Питера все же получится.

Ординатор рассеянно оглянулся, и я почувствовал, что разговор не клеится. Питер смерил меня удивленным взглядом.

– Доктор Гёрц прекрасный специалист. Можно сказать, лучший во всей больнице.

Я потер лоб. О, нет. Опять эта песня о «самом лучшем, самом-самом» докторе на свете.

Питер снял очки.

– Это из-за Хелен Уэйман? Пойми, будут и другие пациенты, которые неожиданно умрут, не считаясь с твоими нежными чувствами.

Ясно. Ничего не выйдет. Ординатор меня никуда не переведет.

– Мне не просто приспичило, Питер, это не каприз. Мне действительно нужно сменить руководителя.

– Почему?

– Потому что, если я останусь у доктора Гёрца, то, скорее всего, брошу медицинский.

Наступило долгое молчание. Неприятно, конечно, втягивать Питера в мои дела. Он был у нас в группе старшим, но вытирать студентам сопли в его обязанности не входило.

– Я посмотрю, что можно сделать.

У меня словно гора свалилась с плеч.

Я взглянул на часы – пора бежать. Нам с группой еще мыться перед операцией. Сегодня мы присутствуем при пересадке сердца пятилетней девочке.

Меган открыла дверь и сразу же увидела Люка и Оливию. Брат с сестрой завтракали на кухне.

– Неоновая леди прибегала? – спросил Люк, едва завидев сестру.

– Да.

– Ты ей показала, кто в доме хозяин? – спросила Оливия, старательно размазывая яичницу по тарелке.

Меган опустилась за стол рядом с ними.

– Нет. Я уступила ей дорогу. Знаешь, мне ее очень жаль. Такая красивая, так быстро бегает… Чего ей еще желать? Если бы я не позволяла ей выигрывать каждое утро, она бы давно пала духом.

После завтрака Меган помогла Оливии надеть школьную форму.

– Я и сама могу, – сказала девочка, когда Меган натягивала на сестренку пушистый свитер.

– Конечно. Мне просто нравится тебя одевать.

Оливия вздохнула, позволяя Меган поправлять, подтягивать и застегивать блузку и юбку. На самом деле младшая сестра с удовольствием купалась в лучах внимания старшей. Меган всегда с радостью возилась с братом и сестрой, не отказывала им в помощи. Стоя у двери комнаты, Аллисон слушала, как разговаривают ее дочери. Подумать только, они с Джимом и не надеялись, что когда-нибудь у них будет настоящая семья. Меган родилась только на восьмой год их брака, в тысяча девятьсот восемьдесят первом.

Когда она была совсем маленькой, Джим часто выносил ее по вечерам на террасу за домом и показывал дочери звезды.

– Вот Большая Медведица, – говорил он, поднимая малышку к небу. – Не путать с большим медведем… твоим папой. – Он рассказывал ей о созвездиях, а потом, выбрав точку поярче, восклицал: – Смотри, Мег! Там – ты! Ты – звезда! Папина звездочка.

Однажды утром, беря дочь из кроватки, Джим заметил, что Меган вялая и как будто его не слышит. В следующую минуту он уже выезжал с автомобильной стоянки, не успев сказать жене ни слова. Джим притормозил, и Аллисон, как была в домашних тапочках, села рядом с дочерью.

В больнице Меган сделали рентген, и она разревелась. Взяли из вены кровь – и малышка закричала еще громче.

– Нужно показать ее кардиологу, – сказали в отделении неотложной помощи.

От ужаса Джим и Аллисон потеряли дар речи. Не может быть. Они так долго мечтали о ребенке, а дочка родилась больной.

Доктор Крофорд Гёрц взял готовую опять расплакаться крошку на руки и ласково гукнул ей в ухо. Меган взглянула на врача и неуверенно улыбнулась.

– У нее в сердце окно – отверстие, – сказал он родителям, поглаживая щечку Меган мизинцем.

– О господи! – охнула Аллисон.

– Да, и очень необычного размера. Как правило, если окно слишком большое, мы делаем операцию и убираем этот дефект. Маленькие окна мы не трогаем – со временем они зарастают сами. – Джим и Аллисон молча ждали. Доктор Гёрц покачал Меган на руках. – Мне кажется, отверстие в сердце вашей дочери довольно маленькое.

– И оно зарастет само? – уточнил Джим.

– Надеюсь. Хотя и не до конца.

– А если оно не зарастет? – спросил Джим.

– Ваша задача – следить, чтобы девочка не напрягалась и не уставала.

– Она может жить, как все дети? – спросила Аллисон, забирая дочь у врача.

– Почти. Возможно, она не станет первой среди сверстников в гонке на велосипедах и не прыгнет двадцать раз без отдыха в бассейн или не сможет весь день играть в салочки… пока рано давать прогнозы. Мы будем следить за ее состоянием и, если что-то изменится, примем меры.

Джим и Аллисон начали было обращаться с дочерью как с хрустальной вазой, однако малышка отчаянно сопротивлялась. Она танцевала с отцом по комнате, стоя крошечными ножками на его широких ступнях, и весело смеялась.

– Осторожнее, Джим! – охала Аллисон.

– Посмотри сама – ей нравится!

– А вдруг у нее закружится голова?

Джим поднимал Меган к потолку и без устали кружил ее, а девочка только весело дрыгала ножками. Если Меган и была больна, то даже об этом не подозревала.

Когда ей исполнилось пять лет, Джим и Аллисон пришли к доктору Гёрцу, и он снова сделал ей рентген сердца. Отверстие не уменьшилось ни на миллиметр, однако врач всегда приветствовал Меган улыбкой – она не оправдала всех его прогнозов, и он был несказанно рад. Девочка росла сильной и здоровой – настоящий чертенок. Слушая через стетоскоп ее сердечко, доктор только прищелкивал языком:

– Хорошо стучит! Громко!

После школы Меган часто каталась с друзьями на велосипеде. Аллисон следила за дочерью из окна, кусая от волнения губы.

– Оставь ее, – говорил Джим.

– А вдруг что-нибудь случится, она упадет, а мы не заметим? – Аллисон вытягивала шею, держа дочь в поле зрения.