– Пытаешься выставить меня за дверь? – спросил он.

Мэрилин не сказала «нет», но резонно заметила:

– Без меня ты сам отсюда не выберешься.

Зак вспомнил сторожа, собаку, ненадежный лифт, свирепых сквоттеров и мысленно согласился. Пора вставать.

– Как лицо? – спросила Мэрилин.

– Как чужое.

– Ну, пока еще похоже на твое. Более или менее.

Она подошла к Заку и быстро потрепала его по щеке, словно выпроваживала нелюбимого племянника. Десять минут спустя, прополоскав рот, Зак уже шел от отеля к воротам под бдительными взглядами охранника Боба и его собаки.

Зак решил не суетиться, не звонить Мэрилин в течение дня, чтобы не показаться назойливым, очумевшим от любви или жалким. Зато, не надеясь на положительный результат, позвонил парочке коллекционеров: сообщил, что поступила уникальная вещь, необычная и, можно сказать, зловещая, не на каждый вкус, исключительно на любителя – карта изнасилований пресловутого Джека Торри. «Говорите, не слышали о таком? Тогда, возможно, это не для вас. Правда? Хорошо, могу описать на словах…» Этичным такое поведение не назовешь, но работа есть работа. Зак изучал список клиентов, размышляя, кому позвонить, когда в «Утопиум» ввалился Билли Мур.

Юноша вдруг пожалел, что не обзавелся электрошокером или обрезом, хотя интуиция подсказывала, что размахивать перед носом Билли Мура оружием себе дороже. Как и Мэрилин вчера вечером, Билли внимательно осмотрел лицо Зака.

– Хреново тебе, – отметил он.

– Тебе ли не знать. Если ты опять пришел меня бить – валяй, не тяни время.

– Я не буду тебя бить. Во всяком случае, сейчас не буду. Но я хотел бы понять, какого черта ты вчера притащился?

Зак решил, что лучше рассказать правду.

– Хотел произвести впечатление на девушку.

Билли мысленно взвесил его слова. Ему приходилось слышать и более неправдоподобные объяснения.

– Получилось?

– Кажется, да. В определенном смысле.

Заявление слегка удивило Билли. Самого Зака тоже.

– Имей в виду, если бы я захотел, твоя морда теперь выглядела бы намного хуже.

– Мне что теперь – спасибо сказать?

– Нет. Я к тому, что извиняться не собираюсь.

– Такое мне даже в голову не приходило.

– Ты умнее, чем выглядишь.

Билли Мур молча сделал круг по магазину и остановился перед обрамленной репродукцией карты Константинополя работы Буондельмонти – единственного, кто пережил турецкую осаду.

– Не понимаю я, – признался Билли. – Всю эту канитель с картами – не понимаю.

– А что тут понимать?

– Никак не могу взять в толк, во что я вляпался. Как и ты, я думаю.

Заку претила мысль, что его и Билли могло связывать что-либо общее. Но если Билли не лукавил, то да, они испытывали одинаковое желание разобраться в положении и выйти из него без последствий. Заку к тому же не терпелось продемонстрировать свою осведомленность. Возможно, в ответ Билли поделится информацией, которую Зак принес бы в клюве Мэрилин.

– В принципе, – начал разжевывать он, – карты сообщают, где мы находимся и куда направляемся. И не только в буквальном смысле – в политическом, метафорическом и философском смысле тоже. Ни одна карта не способна вместить в себя все подробности, поэтому каждая по сути – отбор, в нее включают только самое важное, а неважное отбрасывают. Любая карта отражает интересы и предубеждения составителя.

Билли Мур настороженно кивнул.

– Карты содержат в себе определенную ностальгию. Они всегда обращены в прошлое, к тому, чего больше нет, потому что, какой бы современной ни была карта, какая бы технология ни использовалась – печать на бумаге или спутники и компьютеры, – она устаревает уже в момент выпуска. Карты сообщают лишь частичную, временную версию правды. Но это не страшно. Чтобы приносить пользу, карте не требуется быть «правдивой».

Трудно было сказать, смотрел ли Билли на Зака с завистливым уважением или непониманием и презрением.

– Позволь кое-что тебе показать, – предложил Зак.

Он достал из ящика под прилавком кожаный тубус, вынул карту Джека Торри и развернул ее, открыв только небольшую часть.

– Взять хотя бы эту карту. Попасть по ней никуда нельзя, зато с ее помощью можно узнать об определенных событиях.

– Каких?

– На карте показаны места изнасилований. Она фиксирует не места действий, а сами действия.

– На кой ляд такая нужна?

– Некоторым нужна.

– Свихнутым?

– Не обязательно. Хорошо, приведу более нейтральный пример.

Убрав схему Торри, Зак указал на карту Гренландии восемнадцатого века в раме с подписью Carte de Groenland, выполненной неровным наклонным шрифтом вдоль нижнего края. Она представляла собой гравюру на меди с изящным титулом и яркой раскраской. Экземпляр был невелик и стоил дешевле, чем выглядел.

– Позволь рассказать тебе о Гренландии и Альфреде Вегенере.

Билли бросил на рассказчика подозрительный взгляд.

– Не волнуйся, все проще пареной репы. Это не о картографии даже.

На гостя уверения не подействовали.

– Альфред Вегенер был метеорологом и часто смотрел на карты. Однажды он додумался совместить выступы и выемки побережья обеих Америк, Африки и Европы и таким образом выдвинул теорию материкового дрейфа. Все считали его сумасшедшим; он и сам, наверное, в себе сомневался. А потом поехал с экспедицией в Гренландию и, пока был там, изучал старые и делал новые карты. Затем сравнил их, замерил долготу и широту побережья и рассчитал, что за последние сто лет, которые прошли после создания старых карт, берег сместился аж на целую милю – колоссальное расстояние для земной массы. Вегенер был очень доволен. Ему удалось найти точное доказательство, что его теория материкового дрейфа верна.

– Ну и?

– Теория дрейфа материков в целом действительно верна. Вот только насчет Гренландии Вегенер ошибался. Она вообще никуда не двигалась. Стояла себе на месте, как во все времена. Просто Вегенер умел составлять карты лучше своего предшественника, вот и все. Старая карта была не точна, на ней берег Гренландии съехал в сторону на целую милю.

– Кажется, понимаю. А может, и нет. Что ты конкретно пытаешься сказать?

– Что неточность не играет роли. Старая карта «врала», тем не менее она вывела Вегенера на путь к истине.

– И это имеет к нам отношение?

– Возможно. Карты, выколотые на спинах женщин… мы не знаем, в чем их смысл. Может быть, это карты реальной местности, а может, и нет. Но что-то они все-таки говорят? Для кого-то карта всегда имеет смысл, и смысл этот важнее для одного человека, чем для другого.