Усевшись на ступени, Малика посмотрела на Крикса.

— А я тебе там чай принёс, — сказал он, гулко шагая по мостику.

— Выпью перед сном.

— Перед сном нельзя. Плохие сны приснятся, — промолвил Крикс и, спустившись с мостика, спросил: — Не помешаю?

— Нет, — произнесла Малика, а сама подумала: какого чёрта ты пришёл?

Крикс сел рядом с ней, потёр большие ладони:

— Спросить хочу.

— Спрашивай.

— Как ты узнала, что в той психушке была тюрьма?

— Почувствовала.

— А то, что туда привозили морун, ты тоже…

— Почувствовала.

— А как ты поняла, что ады нас не тронут?

Малика устремила взгляд Криксу в лицо:

— Почувствовала.

— Как так? Ты жила, жила, и вдруг у тебя просыпается чутьё?

— Я расту над собой.

— Странно всё это, — проговорил Крикс и вскинул руку. — Слышишь?

До слуха донёсся звук двигателя. Заскрипели ворота, радостно взвизгнул Парень. Хлопнула дверца.

— Адэр, — промолвил Крикс. — Не пойдёшь к нему?

Тон, которым была произнесена фраза, прижал Малику к ступени. Она не Парень, чтобы бежать к хозяину и визжать от удовольствия.

— Хочу подышать воздухом. А ты иди.

— Я тоже подышу, — промолвил Крикс.

Прошло две минуты, пять, а Малику никто не звал. Она убеждала себя: всего пять минут, хотя чувствовала, что прошло намного больше времени. «Увезу, как мне жить, не смогу…» — сладкая ложь. Зачем она слушала и верила?

— Ты нервничаешь? — спросил Крикс.

Малика посмотрела на пуговицу в своей руке. Вырвала с корнем и не заметила.

— Ты в порядке? — вновь спросил Крикс.

— Я попытаюсь тебе объяснить, — промолвила Малика. — Иногда мне кажется, что я небо, земля или вода. Кажется, что я всё когда-то видела, но забыла, а теперь вспоминаю.

Крикс недоверчиво покосился.

— Не смотри на меня так. Я не ящерица, выползшая из-под камня. Все люди могутпонимать друг друга без слов, но они предпочитают не видеть и не слышать других. Им так спокойнее. А я не могу отключить свои чувства. С каждым днём онистановят пронзительнее. Не надо так смотреть. Не надо так смотреть! Я не сошла с ума!

— Малика, милая… — пробормотал Крикс.

— Я держусь спокойно, но внутри иногда злюсь так, что того и гляди взорвусь. Все беды, вся боль, что я вижу каждый день... Мне хочется кричать, но я сдерживаюсь, потому что я хочу быть спокойной. Хочу быть слабой женщиной. Хочу, чтобы меня оберегали, но я вынуждена оберегать других. Вижу несправедливость и думаю: надо пройти мимо, мимо проходят все. Они думают: ведь никто не просит помощи. И я иду мимо, меня тоже не просят о помощи, но возвращаюсь. Протягиваю руку, ав неё потом плюют.

Крикс обхватил Малику за плечи:

— Кто тебя обидел?

— Бог прощает всех, но я с ним не согласна, — говорила она, глядя на мостик, покоторому никто не шёл. — И я думаю, а не проще ли всё уничтожить? Разозлиться так, чтобы превратиться в огонь, и вокруг станет пусто. Не будет слабых, и не будетсильных. Не будет злых, не будет добрых. И меня не будет. Я снова стану небом, землёй или водой. А может, ветром.

— Встреча с детьми тебя расстроила. Не надо было приезжать.

Малика посмотрела на пуговицу:

— Ты жалеешь меня, Крикс?

— Нет. Что ты? Жалеют слабых, а ты сильная.

— Ты боишься меня?

Крикс затряс головой:

— Нет, тебя не боюсь, а морун боюсь. Я с ними не знаком. Теперь мне всё понятно. Ты чувствуешь адов, стены психушки… Я видел, как ты их гладила.

Малика улыбнулась:

— Не бойся, Крикс. Моруны не вернутся.

— К этому всё идёт, Малика.

— Они не вернутся, я точно знаю.

— Откуда?

— Чувствую.

— Малика! Тебя зовёт Его Величество, — донёсся голос стража.

Крикс похлопал Малику по колену:

— Идём?

— Не хочу.

— Иди-иди. В городе чёрт знает что творится, а у меня семья здесь. Расспроси, чтопроисходит.

Поднявшись со ступеней, Малика отряхнула платье.

— Можно последний вопрос? — проговорил Крикс.

— Последний.

— Почему ты не уходишь к морунам?

— Потому что поздно, — ответила Малика и взошла на мостик.

***

Адэр лежал на кушетке, скрестив ноги на подлокотнике и прикрыв лицо рукой, согнутой в локте. Влажные волосы, свежая рубашка, другие брюки и туфли — Адэр успел принять душ и переодеться. Кто-то заботливый потушил верхний свет ивключил бра, оплетённые хрустальными нитями.

Малика постояла на пороге гостиной, тихо шагнула назад, в коридор.

— Я не сплю, — промолвил Адэр. Опустив руку, повернул голову набок. — Иди комне.

Пока Малика шла через комнату, сдвинулся к спинке кушетки, освобождая рядом с собой место.

Она присела на краешек сиденья:

— Вы расстроены.

Адэр вяло улыбнулся:

— Заметно?

— Немного.

— Гарью от меня не воняет?

— Нет.

— Думал, не отмоюсь.

Малике стало легче дышать: Адэр не забыл о ней, а отмокал в ванне, поэтому её долго не звали.

— Ужинать будете?

— Ты приготовила ужин?

— Мне кажется, вы хотите перевести меня на должность кухарки.

— Тебе кажется. Когда-нибудь мы с тобой обязательно отправимся в путешествие ине возьмём с собой повариху. Кто будет готовить? Ты.

— Надеюсь, голод вам придётся по вкусу, — промолвила Малика, потупив взор. «Когда-нибудь» вряд ли наступит… — Так что вас расстроило?

— Храм превратился в гору мусора. Архив ещё дымит. Под площадью находится лабиринт, заваленный старыми бумагами. Рабочие начали снимать камни, пробивать дыры. Огонь или вода уничтожит архив полностью.

— Напоминает времена Зервана.

— Пожар начался в подвале. Чтобы туда попасть, нужен ключ. И не один. Значит, подожгли свои. Вместо того чтобы признаться в нарушении элементарных правил безопасности и замять дело, ирвины обвиняют в поджоге олардов. Пару месяцев назад городской совет выделил землю под строительство храма. Оладры увели её из-под носа ирвинов. Теперь ирвины хотят отыграться.

— Оларды — многочисленная организация. Может, ирвины добиваются переделавласти?