Он вышел, а мы уехали.

– Во сколько это было?

– После десяти. Это она!

– Кто? Маргарита? – по-дурацки брякнул Монах. – Привидение?

– Нет! Эмма! Больше некому. Когда ты с ней расстался?

– В семь вечера. Отвез домой – она снимает квартиру в центре. Не думаю, Лео, она была прилично теплой…

– А кто? Если бы в гостиной, то мало ли – шофер, домработница…

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

– Это ни о чем не говорит, – сказал Монах. – Забыл погасить или оставил намеренно, чтобы отпугнуть грабителей. Вот если бы силуэт или кто-то ходил… Может, что-то мелькало?

Добродеев задумался.

– Нет, – сказал наконец. – Ничего не мелькало, просто горел свет.

– Если там кто-то был, то он бы не таскался с тобой по кабакам. Поставь себя на его место – ты хоронишь жену, а в это время тебя в спальне ожидает другая женщина… Любимая! Ты бы со всех ног… Понимаешь?

– Любимая? Откуда ты знаешь?

– Супружеское ложе еще не остыло, а у него другая. Конечно, любимая! Он не знал, что она там, Лео. Она не живет у него, это было бы неприлично, слишком скоро. Да и Эмма знала бы. Если это не она…

– Эмма? После Маргариты? Убей, не поверю! Скажи еще, что ты видишь… как волхв. Не было там никакой женщины… может, померещилось, мы с ним здорово приняли. Не знаю. Если бы ты видел, как он убивался. Не верю!

Монах вздохнул:

– Я тоже не очень верю. Это было бы слишком просто.

– Что дальше, Христофорыч?

– Интересно, что было в письме… Дальше? Ждем, Лео. Оборотень даст о себе знать.

– Ты думаешь?

– Уверен. Похоже, ты с ним подружился… с неутешным вдовцом. Теперь и позвонить можешь запросто, и вытащить куда-нибудь тоже. А что, если мы…

– Даже не думай! – перебил Добродеев. – Я пас!

– Пас так пас. – Монах развел руками. – Интересно, что нового у нашего майора Мельника. Кстати, ты не спросил, почему не было никого из родных Маргариты?

– Бражник сказал, у нее никого нет…

Глава 19

Плечо друга. Эмма

Вчера еще в глаза глядел,

А нынче – все косится в сторону!

Вчера еще до птиц сидел, –

Все жаворонки нынче – вороны!

Марина Цветаева. Еще вчера…

В десять утра приехала Эмма. Бражник сидел у компьютера, бессмысленно уставившись на экран. Он вздрогнул, заслышав звонок. Первой мыслью было: не открывать! Пусть уходят, он никого не хочет видеть. Но ее перебила вторая: полиция! Узнали что-то новое, приехали сообщить. Он открыл дверь, не спрашивая, но это была Эмма. Он, словно не узнавая, молча смотрел на секретаршу.

– Доброе утро, Виктор! Не разбудила? – Эмма, улыбаясь, смотрела на него. – Можно?

Бражник посторонился, и она вошла. Он толкнул дверь, и она с неприятным звуком захлопнулась. В прихожей было темно. Эмма слышала хриплое дыхание хозяина. Он молчал, никак не выразив своего отношения к ее приходу. Просто стоял и молчал.

– Возьмите. – Она протянула Бражнику сумку. – Это продукты. Сейчас что-нибудь приготовлю.

– Я не голоден, – сказал он. Это были первые его слова.

– Так нельзя, Виктор. Света сказала, вы ее рассчитали…

– Я никого не хочу видеть. Мне не нужна помощь, она всюду совала нос. Вы напрасно пришли, мне ничего не нужно.

Он рассчитал домработницу – не хотел видеть ее соболезнующее лицо и слушать слезливые причитания, прекрасно помня, с каким обожанием она относилась к Маргарите.

– Вы не отвечаете на звонки, я уже бог знает что подумала: что-то случилось, заболел, сердечный приступ… С вашим давлением… мало ли.

– Батарейка села, должно быть. Спасибо, не нужно было. Что еще может случиться… Все уже случилось. – Он ни разу не назвал ее по имени.

Бражник поставил сумку на кухонный стол и стоял с потерянным видом, не глядя на гостью. Выглядел он плохо – несвежий, помятый, серый… Пил? Перегаром несет за версту. Чертов журналист!

– Этот журналист… Вы осторожнее с ним, Виктор. Неприятный тип, бесцеремонный, глаза так и шныряют, – сказала она осуждающе. – Возможно, вы не заметили, но он разговаривал с майором, который вас допрашивал. На кладбище. Было видно, что они в дружеских отношениях, майор что-то ему говорил, а он как болванчик кивал: да, мол, согласен, будет сделано. Он мне сразу не понравился. Сейчас приготовлю завтрак… Хотите омлет? Или бутерброды? Я принесла мясо и свежий хлеб.

Она говорила оживленно, улыбалась, заглядывала ему в глаза – подчеркивала, что у них дружеские отношения. Она даже позволила себе озабоченно-командный тон – слегка попеняла за неразборчивость в знакомствах и мягко выговорила за то, что он отключил телефон. В севшую батарейку Эмма не поверила. Она давала понять, что он не один, есть человек, готовый прийти на помощь. Она была назойлива, наигранно оживлена и чувствовала это. Ей хотелось погладить его по лицу, обнять, но она не смела…

– Я не хочу… – Бражник был похож на капризного ребенка.

– А кофе? Я принесла свежий, прямо в магазине смололи. Я тоже не завтракала. Приведите себя в порядок, Виктор. Нужно держаться. Я захватила почту и черновики писем, нужно ответить. Работа спасает. Идите, Виктор!

В ее голосе неожиданно прозвучали жесткие нотки. Бражник повернулся и молча вышел из кухни. Эмма прислушалась – в ванной полилась вода, он принимал душ. Она проскользнула в кабинет и стала перебирать бумаги на письменном столе. Не найдя того, что искала, выдвинула ящик и удовлетворенно хмыкнула, увидев вскрытый конверт без имени; вытащила письмо и стала читать. Закончив, достала из кармашка брюк айфон…

Когда спустя четверть часа Бражник появился в кухне, стол был накрыт, пахло кофе.

– Готовы? Садитесь, Виктор. Вам нужно поесть. Вы хоть ужинали вчера?

– Да, я вчера ужинал, – ответил Бражник, не глядя на нее.

– И пили? Этот газетчик похож на пьяницу! Толстый, физиономия красная… Чего он хотел?

Бражник пожал плечами:

– Выразить соболезнования. Вы напрасно так, он нормальный. Говорит, видел Маргариту в тот вечер…

– В ресторане? Всюду успевает, проныра. Лез в душу?

– Нет. Сочувствовал…

– Не верю ему ни на грош! В душу не лез, а потом выдаст сплетню в своей паршивой газетенке. Целый вечер поминали, похоже.

– Перестаньте! – резко произнес Бражник.

– Извините. – она отступила. – Больше не буду. Не люблю их братию. Кофе… как? Не слишком слабый? Вам с вашим давлением…

– Не слишком, – перебил он.

– А та женщина, с письмом! Опять у вас деньги клянчат? На приют для собак? Не вздумайте, а то потом не отцепятся.

Бражник молча кивнул…