Рома, вижу, не сплю. Никто не спит. Но всё равно спасибо. Завтра, похоже, выходной, справитесь? – это она про Катьку, которая завтра точно не пойдёт в детский сад. Странно люди себя ведут, когда их заливает.

– Собака! – Сирена выла, и дождь оглушительно колотил по моему капюшону. Я орал, не соображая, что меня-то нормально слышно, это мне… – Собака! – Но Галина Ивановна сразу поняла:

– В лодке, со мной. В больнице эвакуационный пункт, знаешь, да? Надеюсь, с ней не прогонят.

– Цела?! – я рявкнул это так, что сам вздрогнул. («Собаку ранили, собака плачет».)

– В полном порядке! – Я, кажется, расслышал, как она улыбнулась.

А мне было странно тревожно: «Собака плачет…» Я чуть не попросил позвать её к телефону, но вовремя прикусил язык:

– Извините. Мне надо бежать. – Надо. Ещё несколько домов.

Я вытер рубашкой уже забрызганный телефон и ещё раз набрал деда Артёма. Ну что там у вас, ну сколько можно спать, когда никто не спит?! «Абонент не отвечает…» – с досады я так впихнул телефон в карман, что нитки треснули. Не утопить бы.

Вода прибывала с каждым моим шагом, я знал, что это я спускаюсь вниз по улице, туда, где глубина, а всё равно казалось, что это дождь-великан наливает воду с такой скоростью, как в кастрюлю. Холод понимался выше по ногам, ступней я уже почти не чувствовал. И ещё странно мёрзли пальцы на руках, как будто сейчас и впрямь Новый год.

В свете фонаря впереди меня дрейфовали чьи-то дрова. Небольшие колотые полешки, вроде не зашибёт, а боязно. Дождь беспорядочно лупил по ним, будто пытаясь утопить, но они держались стайкой. Или плотом, собранным из «Лего», перекрывшим улицу-реку во всю ширину. Одно ткнулось мне в руку, другое попалось под ноги, за ними меня обступили все. Я споткнулся обо что-то невидимое, схватился за воздух – и полетел вперёд. Вода шибанула в нос, и я корнями волос почувствовал, как она смыкается над головой. «Вас всех смоет!» Вынырнул, больно получив по голове, смачно сморкнулся водой и закашлялся. Вода не хотела оставлять меня в покое, она толкалась в носу и щипалась. Я кашлял, чуть не стукаясь носом о дрова, где-то на задворках мысли отметил, как поднялась вода, что они так близко, кашель не давал открыть глаза, а когда я всё-таки прокашлялся и открыл их, стало темно.

Несколько секунд я не мог понять, что произошло и где я. Вроде тот же стук дождя по капюшону, тот же блеск капель на очках – только темень. Ни фонарей, ни окон, я даже не видел световой разницы между небом и землёй… И водой – где там эта земля! Электричество вырубили. Только далеко за моей чёрной улицей на холме горели огоньки Новых домов.

Из дров я выбирался в полной темноте: глаза не желали привыкать, я чувствовал себя как с повязкой на глазах и с барабанами в ушах из-за этого дождя. Впереди меня с шумным плеском тоже кто-то шёл. Я прибавил шагу и даже вытянул руки, чтобы не налететь на него в темноте. Он шёл, кажется, чуть правее, там, где заборы…

– Кто здесь?

– Ау! Ромка, ты? – Мишка-выскочка, мой одноклассник. Этот голос я узнаю в любой темноте. Мишка из тех людей, кого дед Артём зовёт «к каждой бочке затычка». Я даже не удивился, что его сюда принесло, хотя живёт он в Новых домах. Чтобы Мишка да отсиживался дома, да пропустил такое зрелище!

– Я… Чего тебе дома-то не сидится?

– Полегче! – Мишка фыркнул, сделал ещё несколько громких шагов и вцепился мне в плечо. – Я ночью в окно глянул: дай, думаю, спущусь, посмотрю, как внизу дела. У твоих всё затопило. Сейчас метнусь за лодкой…

– А сразу взять не мог? – Кажется, Мишка пожал плечами. – Погоди, есть у них лодка, я с вечера надул. Ты в дом стучался?

– Нет.

– И я дозвониться не могу.

– Так бежим!

Я не успел возразить, Мишка, шумно плескаясь, развернулся в воде и пошёл впереди меня. Он скользил рукой по заборам – наверное, чтобы не потеряться в этой темноте. А мои глаза уже начали привыкать. Я видел крышу нужного дома и старался не гадать, что увижу внутри, когда дойду.

– Ты не зевай, ты рыбу высматривай, – поучал Мишка. – Если река разлилась, а она разлилась, рыба будет в каждом огороде. Так пойдёшь за укропчиком – а принесёшь уху, – он засмеялся, и я ему чуть не врезал: не до смеха мне было. Мишка перекрикивал шум дождя, рассуждая о своей рыбалке, а когда подошли к дому, завопил «Дед Артём!» – как ни в чём не бывало.

Вместо ответа ему досталось распахнутой створкой ворот. За ней распахнулась другая, но я был уже начеку и поймал. Лодка с дедом Артёмом и Катькой важно выплывала на дорогу.

– Ромка, сработало! А я телефон утопила, дед сказал, что ты теперь сойдёшь с ума! – Я не видел Катьку – только тёмный силуэт, маленькую тень в маленьком остроконечном капюшоне. И тень побольше – дед Артём.

– Да он уже сошёл, погляди-ка! – Лодка остановилась, покачиваясь, и в воде блеснул свет фонарика. – Видала: прибежал по воде аки посуху! Да ещё другана с собой притащил. Я же говорил, не просплю – чего прискакали?

Глава III

Собака

Дед Артём грёб медленно, размеренно, как будто мы тут не спасаемся от потопа, а на рыбалку вышли. Светало. Не знал, что у нас такая длинная улица! Электричества по-прежнему не было, а глухое чёрное небо чуть посерело, посветлело, и я уже мог различить дома вокруг. И реку – бывшую дорогу. Стайка сбежавших дров, огромная куча мусора, не успевшая расползтись-расплыться по всей деревне: должно быть, где-то вода перевернула бачок…

Дед Артём грёб с молчаливой сосредоточенностью, я думал, как бы поделикатнее попроситься его сменить, а то до утра добираться будем, – как вдруг он изменился в лице. Глянул куда-то мне за спину, не глянул – мигнул, будто в глазах включили и тут же погасили маленький фонарик. Я невольно обернулся: что там? Катька. Вода. А дед Артём открыл рот и медленно, как будто ему трудно говорить, прошептал:

– Собаку спаси.

Микки сидел у него на коленях. За моей спиной Катька меланхолично шлёпала сапогом по мокрому дну лодки, слушая, как хлюпает вода.

– Микки здесь, дед Артём, – говорю. – Всё нормально?

Конечно, не нормально. Дед глянул на меня, как будто я чокнутый, медленно, как тяжёлую, поднял руку и показал куда-то мне за спину:

– Собаку спаси!

Я оглянулся –