Никто не рассаживался так, как приказала в начале учебного года классный руководитель Оксана Витальевна, кроме, естественно, тех уроков, которые она вела лично – Истории средних веков и Истории России – с древнейших времен до начала XVI века.

Олег всегда садился рядом с Леной Гончаровой. Как-то, розовея, краснея и пунцовея, она на выходе из здания школы сама попросила донести ей до дома портфель. Что на языке школьников означало – ты мне нравишься. Мальчик поначалу был ошарашен и смущен, но постепенно это вошло в ежедневную привычку. Затем они оказались вместе за партой, а закрепил их необъявленный союз какой-то праздник. После торжественной части состоялось так называемое «пионерское чаепитие» – ученики принесли с собой печенье, выпечку, конфеты, кипятили воду в пузатом электросамоваре, заваривали «Трех слоников» и танцевали (конечно, одни девчонки) под музыку кассетного магнитофона. В тот раз Олежка впервые появился при одноклассниках в привезенных родителями из курортной поездки в Болгарию джинсах (которые оказались потом и не джинсы вовсе, ибо не «терлись» ни от стирки, ни от носки, а непотертые джинсы – или «самопал», или вообще туфта) «Ли Купер», и чувствовал себя первым красавцем на деревне. Лена пригласила его на «медленный» танец, и во время него он едва касался ее талии выпрямленными дрожащими руками, отодвинувшись на максимально возможное при таком расположении партнеров расстояние. В течение этого четырехминутного страшного и волнующего приключения он позабыл обо всем на свете, но что происходило в последующие дни! Ребята ему не давали расслабиться ни на секунду – «жених и невеста», и все тут! Доведенный до умопомрачения, он кидался в драку с каждым, кроме Астафьева – тот занимался хоккеем в «Спартаке» и выглядел не шестиклассником, а, скорее, выпускником ПТУ, с ним драться – что паровоз руками толкать. Друзья решили «бешеного» (Олег скорее бы сказал о себе того периода – «взрывной и излишне эмоциональный») оставить в покое. То есть получилось, что он с Гончаровой «ходит» – а это вызывало только уважение.

Но сейчас школьников рассадили по принципу равенства интеллекта – отличников с отличниками, а двоечников – с двоечниками, чтобы не списывали. Юный меломан догадался, что будет контрольная. Выстрел из-за угла, засада, снег летом. Когда учительница подтвердила его догадку и принялась выводить крошащимся мелом на доске задание, он не вытерпел.

– Руфь Натановна! – громко выкрикнул Олежка. – Перед любой контрольной сначала объявляют тему, и предлагают начинать подготовку минимум за три дня! Так, как делаете вы – нечестно!

Класс одобрительно загудел.

Химичка повернулась, отложила в сторону мел, потерла ладони и, улыбнувшись, ответила:

– Белолобов, я понимаю, что ты ярко выраженный гуманитарий, и мой предмет интересует тебя в гораздо меньшей степени, чем, например, Крымская война, но тем не менее, ты справляешься. А кое-кто, – тут она повысила голос, – не справляется! И этот «кое-кто» на прошлой контрольной был задержан со шпаргалкой! То есть, как ты правильно заметил, «заранее подготовился». Так что теперь – только экспромт. Знания или есть – тогда у вас не будет трудностей, – или их нет. Так что «спасибо» говорите не мне, а… – тут она сделала паузу, – ну же, смелее! А Жене… – класс молчал, только противная Зырянова пискнула:

– Астафьеву!

– Правильно! Еще раз!

– Жене… Астафьеву… – раздалось еще несколько нестройных голосов.

– Ну же, еще смелее! Я понимаю, урока «Пение» у вас уже нет, но навыки не должны пропасть так быстро! Итак, хором, три-четыре!

– Жене Астафьеву!!! – заревело почти две трети класса.

Сашка Лапшин по естественной кличке «Лапша», примерно совпадающий с хоккеистом в размерах, обернулся, показал тому кулак и прошипел:

– Ну, Астафа, козел!..

Жека молча сидел один за последней партой, сложив руки на груди, насупившийся и нахмурившийся, на его щеках выступили два розовых пятна.

– Итак, – Руфь Натановна посмотрела на часы, – у вас ровно сорок минут. Начали.

Рядом с Олегом она определила отличника Тригновского по кличке «Тренога», тот, не более чем за тридцать секунд изучив написанное на доске, мертвой хваткой сжал ручку и принялся яростно строчить всеми этими ненавидимыми буквами-символами-закорючками в своей тетради в клеточку.

Юный меломан тяжело вздохнул, пытаясь вспомнить рецепты получения соляной, серной и прочих кислот, что-то открылось в голове сразу, что-то позже – мучаясь, высунув язык, кусая нижнюю губу, потирая кончик носа, испачкав пальцы чернилами, он все же дописал ответы вовремя и сдал тетрадь вместе со всеми. Выйдя из класса, вдохнул полной грудью. Младшеклассники уже носились вдоль стен, играя в «сифона» – бросание друг в друга грязной губкой, предназначенной для стирания со школьных досок следов мела, девчонки прыгали через растянутые резинки, кто-то лихорадочно сверлил взглядом страницы учебника перед уроком – вчера оказалось некогда, хулиганы сбивались в стайку, чтобы спрятаться за лестницей для азартной игры на деньги «чу», десятиклассник с красной повязкой на рукаве, что означало «дежурный», отвешивал подзатыльники разбегавшимся «сифонистам», пятиклассники довели «слона» до двенадцати человек, пока все вместе не рухнули на пол с визгом и хохотом, восьмиклассники прямо на потертом паркете делили разбросанные почтовые марки.

К Олегу подошли Шило – Жорка Шиляев, и Кипиани – Леха Данилин из параллельного, получивший свое прозвище за не по-детски мудрое умение играть в футбол. Дружески ткнув соседа по подъезду в плечо, последний сообщил:

– Вождь! Я тут с ребятами из пятого дома разговаривал, они предлагают на ящик лимонада схлестнуться.

– У пятого очень приличная команда. И там двое семиклассников, – заметил Белолобов.

– Ну и что? – возразил Жорка. – И не таких гоняли.

– Когда?

– Начнем сразу, – продолжил разговор Кипиани. – Играем до двух побед, если понадобится, проводим три встречи. Первый матч – сегодня.

– Во сколько?

– В четыре.

– Нормуль. Кого еще берем?

– Думаю, – ковырнул в носу Леха, – тебе в нападение Борьку Коренева в подмогу, в защиту Шурку Гладилина, Демосфена, Жорку, – тот согласно кивнул, – а мне в центр Щетинина.

– Да Щетка же деревянный, прости, господи! – всплеснул руками Олег.

– Больше некого. Леня болеет, а если Бышу в поле выпускать, тогда в ворота никто не встанет.

– А кто в запасе – ну, на всякий случай?

– Новиков.

– Новиков без очков дальше трех метров не видит ничего, а в пенсне ему мама бегать не разрешает!

– Ребзя! – поднял руку Шило. – Давайте Астафу позовем!

– Дохлый номер! – возмутился Кипиани. – Он не из нашего дома, а это – запрещено. Да и наверняка у него в пять тренировка в «Лужниках».

– Не подумал, – почесал макушку Жорка. – Ну что, Вождь, будешь?