Николай Павлович задумчиво почесал себе подбородок огромной лапищей в опилках.

– Но это ведь хорошо, когда школьник самостоятельно изучает материал, а спор – удивительно хорошо! Не автоматически зубрит наизусть абзацы учебника, а думает, ищет… Белолобов, я с ней поговорю.

– Не надо! – зашипел Вождь.

– Поговорите, поговорите! – опять встрял Шило. – В гроб ведь загонит, как пить дать!

– А! – хлопнул себя по лбу учитель, оставив на нем несколько мельчайших стружек. – У тебя же отец в МГУ преподает, и как раз историю, да, Белолобов?

– Угу, – только и выдавил Олег.

– Тогда мне все понятно.

– Что вам понятно, Николай Павлович? – заинтересовался Жорка.

– Детям такое не говорят, – отрезал учитель и ушел к старшеклассникам.

– Ему понятно, – произнес Вождь, – что ей завидно. Пока предмет, которому она посвятила пять лет своей жизни, кто-то преподает в университете, она в средней школе сей предмет, с одной стороны, вдалбливает в головы одноклеточных Габелко с Друяном, с другой еле-еле отбивается от нападок Белолобова – а желторотый мальчик специальной литературы прочел к своим двенадцати годам раз в десять больше, чем она.

– Ерунда это все. Ей тридцать лет, а она все не замужем. Вот и бесится. Даже любовника нет. А сиськи хорошие!

– Георгий!

– Ладно ты, совесть мировой интеллигенции, пошли. Только, может, ты бы и вправду к ней не цеплялся?

– Ну она же врет! Все, что она «лепит» – неправда!

– Она говорит, что «лепит» по учебнику. А раз ты видишь почву для спора, то учебник – туфта.

– Он и вправду туфта.

– Ты договоришься до того, что тебя из пионеров исключат.

– Не посмеют. Я лучший ученик школы.

– Ты пока – лучший ученик школы. Настроишь против себя своим правдоискательством всех учителей, станешь лучшим троечником.

– О, ты прав, мудрый Улисс…

– Что?

– Ничего. Пошли на перемену.

Разговор расстроил Олега, он дал себе обещание на сегодняшнем уроке быть немым. И глухим. И слепым. Ну ее в баню! Влияние физиологии на психику неоспоримо.

Жорка увидел приятеля из параллельного, убежал.

Вождь прошелся по коридору, затем поднялся по лестнице на свой этаж, по пути в класс попил воды из фонтанчика, вынул из нагрудного кармана пиджака платок, тщательно вытерся. Только поднял с пола портфель – прямо по курсу директор. Наверное, столовую решил посетить. Вот те на!

– Здравствуй, Белолобов!

– Добрый день, Владлен Борисович!

– Как дела, Белолобов?

– Отлично, Владлен Борисович!

– Как родители?

– Отлично, Владлен Борисович!

– Как дед?

– Лучше всех, Владлен Борисович!

– Ходит?

– Потихоньку, с палочкой, но во двор почти каждый день выбирается.

– Увидишь, привет передай!

– Послезавтра увижу.

– Вот и славно. Ты в этом году в какой Олимпиаде участвуешь?

– В районной по литературе.

– А как же история?

– Два года подряд одного и того же ученика победителем не выбирают. Это закон, пусть и негласный.

– Ну что я тебе скажу? Главное не победа, главное – участие.

– Не согласен. Если нет возможности победить во всем, надо сконцентрировать силы на определенном участке.

– Хм. Стратег, тоже мне… О ком писать будешь?

– О Толстом.

Долгая пауза.

– А по плечу ли задача? Это не программа 6-го класса!

– Ну, Гоголь в программе. Что, легче?

– Да не сказал бы. Но Толстой…

– А я его еще не всего прочитал – слишком много, девяносто один том. Все впереди. А главное – мне интересно.

– Ладно, – довольно хмыкнул директор и посмотрел на часы. – Беги, хвастун.

На историю он опоздал – еще побывал в туалете. Все давно находились в классе. Он виновато застыл на пороге – спрашивать разрешения войти было непозволительной слабостью, а просто прошагать и усесться на свой законный стул рядом с кривлякой Полубабкиной – наглостью. Оксана Витальевна даже не подняла голову – что-то писала в журнале. Наконец учительница торжествующе взглянула на вошедшего.

– А потом, – обратилась она к классу, – Белолобов возмущается излишним вниманием к своей неординарной персоне. Опаздывать хорошо или плохо, Белолобов? Почему никто себя не выделяет из коллектива и не противопоставляет коллективу, Белолобов? Почему все ученики на местах до звонка, и только ты – после? Объясняй, Белолобов, мы тебя слушаем!

Вождь, сглотнув немедленно появившийся от незаслуженной обиды ком в горле, ответил:

– Меня задержал Владлен Борисович.

– Ах, ну да – всем нужна царственная особа по фамилии Белолобов. Ты зачем так нагло врешь? Ты не думаешь, что я это могу проверить? Ты надеешься спрятаться за авторитет директора? Не выйдет!

– Я не прячусь. Он действительно меня задержал.

– Зачем?!

– Для разговора.

– О чем?

– О будущей Олимпиаде по литературе. Заодно привет деду передал.

– Ах, ну да, – Витальевна принялась покусывать кончик ручки, – деду… Деду… Ладно, садись, раз так.

Олег выдохнул и быстро прошел к своей парте.

– Приветики-салютики, – шепнула Светка. – Давно не виделись. Все равно она тебе «уд» за поведение влепит.

– А тебе-то что?

– Переживаю за соседа, – скроила на своем красивом личике удивление Полубабкина. – Ты – мой принц, ты мне дорог…

– Разговорчики! – рявкнула классная. Все затихли.

Она поднялась с места и прошлась туда-сюда вдоль доски.

– Домашним заданием у нас стояла тема… Какая тема, Нефедова?

– Культурно-историческое значение Куликовской битвы!

– Правильно! И отвечать сегодня на этот вопрос будет у нас… Будет у нас… Как всегда, лес рук…

Все старательно прятали глаза.

– Мальчики! Но ведь это сражение! Война! Это же должно быть интересно! Неужели никто не готов? Викштейн?

– Войну мы проходили на прошлом уроке, – буркнул Йося, – а это не описание самого сражения, а четкий итоговый анализ события во всем комплексе взаимодействия…

– Так, все согласятся – Викштейн готов. Впрочем, кто бы сомневался. Поэтому к доске пойдет… – она заглянула в журнал. – Пойдет… Нет вы посмотрите, я Щипачева месяц не вызывала! Щипачев, к доске!