Однако стержнем каждой программы были долгие беседы с радиослушателями. Люди звонили в студию, чтобы поделиться с Чавесом своими бедами, и обращались с просьбами. Многие настаивали на личной встрече, даже приглашали Уго к себе домой, желая подробно рассказать о своих проблемах. Президент спрашивал номера телефонов и отдавал распоряжение помощникам позвонить по ним сразу же после окончания передачи. Но сограждане мечтали лично увидеться с ним, со своим президентом, занявшим трон спасителя человечества.

– Как ваши дела, президент? – спрашивает Педро Марреро, один из слушателей.

– Все хорошо, парень, со мной рядом мои друзья-патриоты, – отвечает Чавес.

– Знаете, президент, я живу тут совсем неподалеку, надо только пройти до конца ту улицу, где стоит радиостудия. И вот я хотел бы попросить вас о большом одолжении, хотел бы, чтобы вы своими глазами все увидали, поэтому приглашаю вас выпить чашечку хорошего креольского кофе вместе со мной и со всей моей семьей.

– А я попрошу тебя вот о чем, Педро: пожалуйста, подожди меня у выхода, – извиняющимся тоном говорит президент, – не уверен, что смогу, но мы посмотрим. Ты сам знаешь, что у дверей студии, вот этого самого радио, меня всегда ждут сотни людей со своими проблемами, и я почти всегда застреваю там на час с лишним – слушаю их, записываю разные просьбы и жалобы.

– Да, знаю, я ведь живу совсем рядом, – подтверждает его слова Марреро.

– Да, ты живешь рядом, Педро, и значит, ты наш сосед. Постараюсь прийти и выпить с тобой кофейку. А вдруг люди дадут нам такую возможность! Но как бы то ни было, большое спасибо тебе и твоей семье за приглашение, да ты и сам знаешь, как я люблю общаться с согражданами. Может, и вправду на этот раз у нас с тобой это получится! Если только наш народ, который собрался там, на улице, позволит.

Вот так неделю за неделей Уго выходил в эфир и всегда держался запросто, по-свойски. Он искал у людей понимания, хотя при этом старательно избегал связывать себя обязательствами. В среднем он получал по двадцать звонков за передачу и неизменно демонстрировал готовность ответить на них и по мере сил решить проблемы каждого звонившего. Однако со временем подобный способ общения и связи со слушателями начал вызывать у Чавеса недовольство, а порой даже и гнев. Виной тому была его страсть везде и всегда выступать исключительно в роли главного героя и непогрешимого лидера, а тут кое-кто из звонивших стал позволять себе критические замечания по поводу новой политики правительства. И тогда передача “Алло, президент!” свелась к монологам Чавеса, имевшим марафонскую протяженность. Президент тщательно их готовил, хотя потом, выйдя в эфир, изображал, что все это чистая импровизация. В новой версии передача иногда продолжалась по девять часов и хотя по-прежнему могла включать в себя звонки от слушателей, в них позволялось только восхвалять президента, или благодарить его за какую-либо помощь либо подарок, или громить “врагов революции”.

С некоторых пор “Алло, президент!” стала транслироваться также и по телевидению. Теперь передача напоминала эстрадное шоу “Дон Франсиско”[16], но в политическом варианте: гости, музыка, звонки от зрителей и разного рода неожиданности – короче, включала в себя все то, что обожает широкая публика. Постоянно совершались экскурсы в далекое прошлое, и часто в качестве места съемки выбирались какие-нибудь отдаленные места, чтобы создать впечатление, будто президент успевает побывать всюду. Вездесущий лидер. И толпы, которые собирались у каждой местной студии, не только не мешали президенту, а, наоборот, укрепляли его в мысли, что народ Венесуэлы – это бедное и заблудшее стадо, мечтающее о добром пастыре. “Венесуэла сбилась с пути и оказалась в отчаянном положении, она никому не была нужна… И вот я ее нашел”, – заявил он как-то раз.

Чавес управлял страной с телеэкрана. Передача “Алло, президент!” превратилась в отличный способ оповещать Венесуэлу о его ближайших шагах или намерениях – политических, социальных, экономических, военных, предвыборных, как в национальном, так и в международном масштабе. Как-то раз, например, прежде чем сесть в самолет и лететь в Бразилию, Чавес не преминул объяснить соотечественникам цель своего визита: – Я буду участвовать в первой встрече глав государств Латинской Америки и стран Карибского бассейна, а также Еропейского союза. Вчера на рассвете я сидел и читал одну из старых книг, которые держу под рукой… Я уже давно обдумываю, как претворить в жизнь идею Симона Боливара об образовании в Ибероамерике конфедерации тех стран, которые прежде входили во владения Испании. Это будет главная мысль, которую я выскажу на саммите. Латинская Америка может и должна стать мировой державой. Мы должны объединиться – Венесуэла, Бразилия, Колумбия, Эквадор, Перу, Боливия, Аргентина, Чили, вся Центральная Америка, Панама, Куба, Доминикана, Ямайка, Гаити – весь боливарианский мир. У нас нет другого пути.

В итоге от передачи к передаче народ все больше чувствовал себя действующей частью правительства. И влияние, которое программа оказывала на венесуэльцев, трудно было переоценить.

Впервые за всю историю Ежегодного бала, который проводится для сбора средств в пользу известного приюта для брошенных детей, его посетил президент Республики. Организацией бала занималась Венесуэльская женская ассоциация, и он уже стал тем светским мероприятием, где непременно собирались самые сливки общества. Поэтому устроительницы бала – в основном жены и дочери банкиров, промышленников и политиков – с великой гордостью отдавали свои силы и время такому замечательному делу.

Итак, в этом году президент Чавес тоже принял приглашение на бал. Собственно говоря, присутствие на нем вполне соответствовало избранной им рекламной стратегии: это был отличный повод в очередной раз оказаться в центре внимания публики и упрочить свою репутацию образцового гражданина и просто хорошего человека, к тому же и сам он служил живым примером того, как можно одолеть социальные барьеры, создаваемые бедностью, и подняться на самый верх.

Поскольку речь шла о юбилейном, двадцатом по счету, Ежегодном бале, дамы-патронессы, среди которых были и близкие подруги Моники Паркер, просто мечтали видеть ее среди гостей, и хотя обычно она уклонялась от участия в подобных сборищах, на сей раз даже согласилась на роль распорядительницы.

Моника немного опоздала, но умело скрывала свое тяжелое настроение: уходя из дому, она оставила там отца, который приканчивал уже третью бутылку. И, как ни удивительно, теперь она и сама, чтобы подбодриться, выпила две рюмки рому, прежде чем приступить к выполнению своих протокольных обязанностей.

В соответствии с заранее подготовленным и одобренным устроительницами сценарием, Моника прежде всего поблагодарила президента Республики и первую даму за честь, которую те оказали своим присутствием всем собравшимся на сегодняшнем балу. Затем поблагодарила остальных гостей – их было больше шестисот человек, – пожертвования которых стали “очередной главой надежды в жизни миллионов обездоленных детей”. Следом Моника объявила, что почетная медаль, которой отмечается самый щедрый жертвователь года, на этот раз присуждена сети бутиков “Элита”. Гости, многие из которых были одеты в роскошные наряды, приобретенные в одном из этих столичных магазинов, взорвались аплодисментами, когда управляющий компанией Маурисио Боско встал из-за стола, где сидел вместе с президентом, вышел на сцену, чтобы получить медаль, и обнял Монику. Потом быстро и звонко поцеловал ее, и этого оказалось достаточно, чтобы все женщины возмечтали потанцевать с ним – пусть хотя бы один танец, а еще один – с президентом, когда объявили, что после ужина оркестр “Тропикалисима” будет до самого рассвета играть сальсы[17].