После завершения торжественной части Монику подвели к почетному столу, который ей предстояло делить с самим президентом, первой дамой и выдающимся бизнесменом Маурисио Боско. Официант отодвинул предназначенный ей стул, место журналистки оказалось как раз между двумя кавалерами, которые, приветствуя ее, разом встали. Под придирчивым взглядом жены, ревниво следящей за каждым движением Уго, тот подмигнул Монике и мимикой повторил то, что раньше уже столько раз произносил вслух. Маурисио пожал ей руку и представился по всем правилам этикета. Несмотря на царящую вокруг праздничную атмосферу, Моника уже жалела, что приняла приглашение, и решила при первой же возможности и под любым предлогом покинуть бал. Однако очень скоро она поняла, что прервать нескончаемый монолог президента совершенно немыслимо. А тот, как всегда, чувствовал особое возбуждение из-за общего внимания к своей персоне, к тому же ему ловко подкидывал вопросы Маурисио, с которым Уго обращался как с близким другом. Между тем десятки гостей подходили к их столу, чтобы пожать Чавесу руку, обнять его, похлопать по спине и выразить готовность всегда быть полезными. У Элоисы кровь закипала в жилах всякий раз, когда супруг, пользуясь случаем, обнимал и целовал очередную даму. Моника успела заметить, как Элоиса, стараясь сохранять на губах вежливую улыбку, несколько раз шепотом, но очень настойчиво предлагала мужу уйти с бала. Однако Уго тотчас забывал о ее просьбе, опустошая один стакан виски за другим.

Маурисио в свою очередь умело подчеркивал, что главное лицо за их столом – президент, и это свято, а сам старался держаться в тени и поднимал глаза, лишь когда Уго обращался непосредственно к нему. Монике, а особенно Элоисе, казалось, что они тут лишние, и обе женщины считали минуты, дожидаясь, когда же наконец им можно будет покинуть праздник.

После еще нескольких стаканов виски, объятий и поцелуев президент, который вроде бы остался доволен произведенным на гостей впечатлением, начал застегивать пиджак, показывая тем самым, что собирается уходить. Он извинился перед руководителем нефтяной компании и его супругой, подошедшими к нему поздороваться:

– Завтра мне надо очень рано вставать, долг перед родиной…

Праздник на несколько минут замер, пока Уго с Элоисой шествовали к дверям. И тут, когда Моника собралась последовать их примеру, Маурисио остановил ее, задав вопрос, на который она не могла ответить отказом:

– Потанцуем?

Глобус в президентском кабинете постепенно покрывается красными кружками. И становится похож на магический хрустальный шар. А Чавес, сидя перед ним, отмечает сотни мест, которые хочет посетить – “с геополитической миссией”, разумеется, как он это называет.

Выступая по телевидению, на митингах или давая интервью, он подчеркивает, что разъезжает по миру не ради отдыха или развлечений. Он должен донести революционные идеи до каждого уголка планеты. В глубине же души мечтает – хотя вслух ничего подобного не произносит – изменить мир. Фидель призывал его мыслить великими категориями, Чавес так и поступает. И у него вроде бы получается. Он засыпан приглашениями из самых разных стран. Вообще-то ездить за границу Уго начал еще до того, как принес присягу в качестве нового президента. В первое время это были поездки по Латинской Америке. Лула да Силва, тогдашний президент Бразилии, пригласил Чавеса к себе домой и дал обед в его честь. Вдвоем они строили грандиозные планы, задумав соединить географические просторы Бразилии с доходами от венесуэльских запасов нефти.

В других странах Уго встречался с президентами, политиками, крупными предпринимателями и знаменитыми журналистами. Он пытался объяснить им свое видение мира, хотя и не всегда успешно.

– Нет ничего сумбурнее, чем речь спесивого самоучки, дорвавшегося до власти, когда он не знает, что чего-то не знает, – сказал шепотом один старый латиноамериканский президент своему соседу по столу, после того как они выслушали растянутое до бесконечности выступление этого “подполковника, ставшего главным экспертом по международным вопросам”.

А теперь, уже в качестве президента, он посещает все пять континентов и произносит зажигательные речи перед самыми разными аудиториями.

“Самодовольная наглость, с какой он демонстрирует свое невежество, искупается его обаянием и пылкой отзывчивостью – они помогают не обращать внимания на неудачные попытки копировать Фиделя Кастро и Генри Киссинджера”, – с тонкой, но ядовитой иронией написал о Чавесе некий популярный французский журналист. Главы государств подсмеиваются над его претенциозными выступлениями, но потом терпеливо дожидаются случая сфотографироваться рядом с ним. Интуиция подсказывает им, что перед ними очень необычный персонаж, мало того, человек, который способен повлиять на ход истории.

Не менее очевидно и то, что это не просто какой-нибудь очередной политик, вышедший на международную арену. Это Уго Чавес. И у него есть большой самолет, стоивший сто миллионов долларов, который всегда готов доставить его в любую точку земного шара. Чтобы воля Чавеса неукоснительно исполнялась как на земле, так и в небесах, в его распоряжении имеется сто сорок человек – пилоты, авиаинженеры, механики, стюардессы и телохранители. Они заботятся о том, чтобы президентский лайнер мог в любой миг оторваться от земли. Чавеса называют современным Боливаром, правда, он уже не скачет по дорогам на коне и не пересекает моря на бригантинах. Уго путешествует на сделанном в Европе аэробусе ACJ-319 с роскошным салоном. Это настоящий воздушный дворец, и Чавесу суждено проделать на нем более трехсот тысяч километров, что почти равно расстоянию от Земли до Луны.

Моника Паркер, Эва Лопес и Маурисио Боско всегда располагают точной информацией об отлетах и возвращениях Чавеса, его официальных встречах и рабочем графике. Они тщательно отслеживают каждый шаг президента и хотят знать, насколько можно верить утверждениям Чавеса, будто по миру он ездит не ради развлечения, а чтобы работать на пользу венесуэльцев и на пользу революции, которая восстановит их честь и достоинство. Чавес, например, имел встречу наедине с Биллом Клинтоном в Овальном кабинете Белого дома. До этого ему дважды отказывали во въездной визе в США по той причине, что он участвовал в попытке государственного переворота. Кроме того, он неустанно клеймил американцев и объявлял себя антиимпериалистом… И вот наконец Чавес попал в страну, о которой мечтал с детства, и воспользовался официальным визитом, чтобы познакомиться с Нью-Йорком.

Но он не ходил по улицам столицы мира как обычный турист. Нет. Хотя президентом он стал всего каких-то четыре месяца назад, его уже все знали и присылали ему весьма почетные приглашения – например, ударом в колокол закрыть торги на Нью-Йоркской фондовой бирже или сделать первый удар в бейсбольном матче на стадионе “Шей”. И сам Чавес лучше всех понимал, насколько это важно. Игроки и болельщики с удивлением наблюдали, с каким серьезным видом президент Венесуэлы исполняет роль питчера: он вышел на поле в соответствующей форме – футболке венесуэльской сборной, полосатых штанах, шлеме, перчатках и бутсах. Потом бросил мяч левой рукой, чтобы свободной правой поприветствовать публику и ответить на овации. И пусть Чавес никогда не признавался в этом вслух, но в мечтах он всегда хотел стать одним из “Сан-Франциско Джайентс”, а теперь его мечты в какой-то степени сбылись. Пару месяцев спустя, когда Уго делал последние поправки в проекте изменений Конституции страны и засиделся в кабинете далеко за полночь, он стал отмечать красными кружками Бонн, Гамбург, Ганновер, Берлин и Рим – пункты предстоящего ему первого турне по Европе. А уже через несколько дней Чавес в сопровождении восьми министров поднялся в салон президентского самолета. Ближайшая остановка – Берлин. Во время одного из своих многочисленных выступлений он, стараясь найти понимание у немцев, обратился к недавней истории Германии: