материала, с которым ему не терпится поделиться с жителями вашей прекрасной страны. Спасибо за внимание!

Глава 10

В одну машину все не уместились.

Чак пригласил к себе обеих представителей славной историко-философской династии и Ярослава, а появившегося после лекции Свенсона оставил на растерзание белокурой красотке Линде.

Каких-то минут десять — пятнадцать, и мини-кортеж оказался в нужном месте — возле особняка Мыльникова-старшего, окруженного со всех сторон нетронутым, заповедным лесом.

— Заходите, гости дорогие, — пригласил всех хозяин загородной резиденции. — Будьте как дома!

Постоянной прислуги в его хоромах никогда не бывало, но, когда надо, Юрий Николаевич приглашал жившую неподалеку весьма резвую бабульку, которая по паспорту была ровно на десять лет младше его самого, ну а с виду и вовсе — никак не старше шестидесяти. Шустрая и заботливая Хельга очаровала всех собравшихся не только способностью создавать уют, но и умением слушать до конца. Не перебивая.

А что?

Среди ученой публики в то — да и в наше — время такая черта характера явно в дефиците. Каждый из них привык уважать свое (и только свое!) собственное мнение и яростно отстаивать его от нападок оппонентов…

К их приезду стол оказался уже накрыт.

Осталось только водрузить на него несколько бутылок «Хенесси» от «американского журналиста».

— Господа… Надеюсь, вы не будете возражать, если первые два тоста останутся за мной? — спросил Чак, собственноручно разливая напиток по широким фужерам, и, не дожидаясь ответа, провозгласил: — За Мыльниковых! Истинно русских патриотов, настоящих демократов, предпочетших западную свободу советскому тоталитаризму!

— Эк куда вас понесло, молодой человек… — укоризненно протянул старший представитель династии. — Давайте без политики. За Русь!

— И Швецию! — добавил его сын, дабы не обидеть хозяев. — За дружбу наших народов в грядущих веках!

— Ура! — воскликнули Линда с Олафом.

Выпили.

И дружно налегли на бутерброды, коих госпожа Хельга наготовила огромное множество — целых три подноса. С икрой, колбасой, беконом, сардинами…

— Между первой и второй — промежуток небольшой… — разошелся Де Бии, видимо вспомнив о русском периоде своей забубенной жизни. — Как вы знаете, у меня в машине есть радиоприемник. Так вот… Когда все ушли, я еще недолго оставался в машине и услышал потрясающую весть! — Он ненадолго замолчал, победно оглядел каждого из собравшихся и громко выпалил: — «Голос Америки» сообщает об окончательной деблокаде северной столицы России. Враг отброшен на несколько десятков километров от города Ленина. И сегодня вечером там будет дан грандиозный салют в честь этого события — первый за пределами столицы СССР Москвы!

— Ура! — закричал Дмитрий Юрьевич.

«Вот же сволочь… — зло подумал секретный агент, искоса поглядывая на “тезку”. — Жаль, что нельзя прямо здесь свернуть тебе шею…»

— По такому случаю у меня кое-что есть! — заговорщически сообщил старший Мыльников, после чего, как в лучшие годы, резво взобрался по деревянной лестнице наверх, чтобы спустя мгновение снова появиться на ней, но уже с бутылкой шампанского в руках.

Юрий Николаевич сорвал с бутылочного горлышка фольгу, раскрутил придерживающую пробку металлическую «уздечку» и «выстрелил» пробкой в потолок.

Глава 11

Ночевать все собравшиеся остались в имении Мыльникова. Даже Хельга.

Плечова при этом «уплотнили», подселив к Дмитрию Юрьевичу. Впрочем, произошло сие по обоюдному согласию. Но — по инициативе секретного агента, предпочитавшего не упускать из вида своего «подопечного». Впрочем, и за ним, похоже, приглядывали.

Утром, когда Плечов попытался в очередной раз найти дорогу к озеру, из кустов мгновенно появился экипированный по-спортивному Свенсон: в модном спортивном костюме и кроссовках.

— Побежали? — спросил журналист.

Отказываться от такого вроде как совершенно безобидного предложения было неправильно, да и как-то неудобно, поэтому разведчик со старта устремился вперед, надеясь, что швед отстанет и потеряет его из виду.

Но тот не сдавался.

И прибыл в намеченную точку практически одновременно с Плечовым.

«Что ж… — злорадно подумал секретный агент. — Попробуй пройти еще одно испытание».

Ярослав аккуратно сложил на лавочке свою одежду и с разгона плюхнулся в так и не замерзшую за всю зиму воду. Свенсон немного поколебался и… последовал за ним.

«Эх, хорошо! Эх, здорово! — наслаждался купанием Плечов. — А репортер-то неробкого десятка…»

Первым выбравшись на берег, он схватил в охапку одежду и побежал в сторону мыльниковской усадьбы.

* * *

Владелец дома уже проснулся и теперь наслаждался первыми солнечными лучиками, сидя на террасе в кресле-качалке. Завидев приближающегося Плечова, старик приветливо махнул ему рукой, а после, когда тот оделся, услужливо предложил другое, только не качающееся, кресло.

— Как я погляжу, ты, Ярослав Иванович, искупался?

— И с большим, скажу я вам, Юрий Николаевич, удовольствием!

— Волосы еще мокрые…

— Ничего — высохнут.

— Как водичка?

— Отличная!

— Знаешь, я до шестидесяти тоже каждый день в открытой воде плавал. А теперь все… Только в ванне. Дряхлеющие косточки требуют тепла. И ласки. А еще — Родины. Ты даже не представляешь, как я хочу домой…

Он качнулся очередной раз и вдруг процитировал:

Люблю тебя, Петра творенье,

Люблю твой строгий, стройный вид,

Невы державное теченье,

Береговой ее гранит,

Твоих оград узор чугунный,

Твоих задумчивых ночей

Прозрачный сумрак, блеск безлунный,

Когда я в комнате моей

Пишу, читаю без лампады,

И ясны спящие громады

Пустынных улиц, и светла

Адмиралтейская игла,

И, не пуская тьму ночную

На золотые небеса,

Одна заря сменить другую

Спешит, дав ночи полчаса…

Старик тяжело вздохнул:

— Как же я по всему этому истосковался… А ты любишь Пушкина?

— Конечно. Но еще больше Маяковского!

— Ну, Ярослав Иванович, ты сравнил… Два разных мира, два противоположных мировоззрения!

— Согласен. Совершенно иная стилистика, новая, пролетарская, философия, однако как написано…

У города

страшный вид, —

город —

штыкастый еж.

Дворцовый

Питер

обвит

рабочим приказом —

«Даешь!»…

— А, знаешь, возможно, по большому счету, вы оба с Маяковским где-то и правы… Ведь такую махину обломали, — вроде как невпопад заявил Мыльников. — Врезали как следует по зубам паршивому фюреру! А если б не это «Даешь», глядишь, и не было б уже нашей России…

— Точно, — согласился Плечов. — Вы имели возможность ознакомиться с их планом «Ост»?

— Да-да, конечно… Только вот что я тебе скажу, сынок… Так просто нам с тобой отсюда не выбраться. Я думал — демократическая страна: хочешь приезжай — хочешь уезжай… Ан нет! Обложили нас, связали по рукам и по ногам. «Никуда ты не денешься, — ономнясь[27] намекнул мне один большущий чин. — А будешь рыпаться, заберем паспорт и все!»

— Ничего, прорвемся. Мы — русские, с нами Бог! — попытался успокоить его секретный агент.

— Видишь ли, те тоже кричали «Гот мит унс», а