— Разрешите?

Это был полковник Зеленцов, в руках он держал поднос.

— Разрешаю, — засмеялась Варенцова, скрашиваянеловкость.

А сама подумала, что хорошее, впрочем, как и плохое, всегдаидет косяком. Вчера вроде бы полегчало Краеву, сегодня вот подфартило ей.Может, синяя эта, птица удачи, — вовсе и не такая уж пернатая дрянь?

А впрочем, подальше от начальства, поближе к кухне… Этумудрость тоже никто пока ещё не отменял…

Здесь царила гармония. В просторном дворике, отгороженномстеной с разбитой поверху клумбой, был устроен «естественный» сад,[40]олицетворяющий единство стихий. Как водится, с могучими соснами, чьи корнивгрызались в песчаную почву, с бурлящими потоками, с благоуханием цветов,горбатыми мостиками и каменными горками. Извечного здесь хватало — и дерева, иогня, и земли, и металла. Гармония Великого Предела была полной, где инь, гдеян — одна целесообразность.[41] А ещё мир, спокойствие,задумчивость и благодать…

Впрочем, на площадке у маленького водопада можно былонаблюдать, какой ценой достигалась гармония. Здесь пахло потом и кровью,звенела сталь и слышались удары по дереву и по живой плоти. Не менее десяткакрепких мускулистых людей бились на шестах, упражнялись с мечами, оттачивалирукопашные приёмы. Причём в полный контакт — порез не порез, синяк не синяк,ушиб не ушиб…

Руководил процессом гибкий седой человек в синей дабе.[42] При взгляде на него сами собой вспоминались слова Конфуция:«Помыслы благородного мужа — как голубизна небес и блеск солнца: не заметить ихневозможно. Таланты благородного мужа — как яшма в скале и жемчужина в морскойпучине: разглядеть их не просто».

Насчёт яшмы и жемчуга судить не берёмся, но таланты седогобыли налицо. Сосредоточение духа позволяло ему делать три вещи сразу:руководить тренировкой, наслаждаться гармонией и забавляться с очковой коброй.Рука человека провоцировала рептилию на атаку, но в решающий момент перед носомкобры неизменно возникал веер. Раскрытый. Деревянный… Змея, впрочем, тожесоображала, что к чему, и зубы берегла — вполсилы тыкалась носом,[43]в поблёскивающих близоруких глазах[44] читалось единственноежелание — ах, чтоб ты зазевался!..

Однако какое там. Седой был настоящим лао-шифу и просто немог оплошать. Да ещё перед лицом своих любимых шисюнов.

Наконец кобра выдохлась и стала неинтересна. Наставниквоинов резко ударил в гонг, стоявший на маленьком столике, и в воздухе повистрепещущий звон.

Из дому тотчас выбежал скуластый мальчишка, и седой указалему на кобру.

Юнец стремглав исчез, чтобы через минуту вернуться сприятелем. Недоросли принесли тазик с водой, кое-что из посуды и здоровеннуюбанку со змеиным вином — рисовой водкой, в которой плавали рептилии. Мальчуганысноровисто вымыли кобру в тазу, растянули её и особым ножичком взрезали брюхо,да так ловко, что сердце, выскочившее на тарелочку, ещё продолжало биться.Затем рептилия была обезглавлена, кровь — выпущена в стакан и смешана созмеиным вином. В строгой пропорции, благотворной для пищеварения и здоровья.Последним в эликсир было опущено сердце.

Лао-шифу благосклонно взял поднесённый напиток, пригубил, совкусом разжевал…

Дивное снадобье несло в себе единство трех сил, инь и ян,весь квартет стихий и массу питательных сутей. Именно то, что требуетсяпосвященному…

…И тут прибежал третий мальчуган с важным донесением.Устным, в двух словах, шёпотом на ухо.

Пришлось благородному мужу прервать наслаждение радибезотлагательных дел и, оставив тренировочную площадку, направиться в дом.

В доме, как и в саду, царило триединство сил. Ширмы,шкафчики и спинки стульев покрывали росписи и инкрустации, на столах, в особыхподдонах, росли карликовые деревья, вдоль стен, облагороженных панелями, стояливазы и горшки с цветами. Решётчатые, затянутые бумагой окна мягко фильтровалисолнечные лучи, упорядочивали их в невиданные узоры и окрашивали в тёплыеизысканные тона. Казалось, из окон изливалось топлёное молоко, приправленноемёдом.

В доме лао-шифу ждал гость.

Потный, в какой-то накидке из звериных шкур. Он сидел наполу, с наслаждением скрёб под мышкой и что-то рассказывал по-русски Шоусиню,[45] глиняному, пузатому и улыбающемуся.

— Ну здравствуй, — вежливо рассмеялся седой,подошёл и, не чванясь, крепко обнялся с гостем. — Здравствуй, драгоценныйплемянник. С возвращением тебя. Сразу скажу, что твоя информация полностьюподтвердилась — «блондинчик» у нас под колпаком. Наши лучшие региональныебратья крепко сели ему на хвост и скоро выпотрошат без остатка. Отличнаяработа!

Говоря так, он сощурился, притопнул ногой и с такой силойударил кулаком о ладонь, что в хрустальном аквариуме заволновались золотыерыбки.

— Нелегко тебе, видать, пришлось в России,племянник… — критически осмотрев гостя, продолжал грозный лао-шифу. Достализ шкафчика бутыль, вместительные чашки и принялся разливать пахучуюсине-зелёную жидкость. — Выпей вина тётушки Кхе, оно поможет тебевернуться к гармонии…

Строго говоря, его племянник, в котором проницательныйчитатель наверняка узнал «чукчу» Мирзоева, в России не перетрудился. Без всякихприключений добрался до места встречи, немного пропутешествовал вместе с Мгави(убедительно белым и русоволосым), а затем сделал «кидняк». Глухой ночью сошёлна станции Большие Попадали, прихватив у попутчика портмоне, да и был таков.

Посмотрим теперь, далеко ли продвинется Чёрный Буйвол безденег и документов!

А дальше всё было делом техники. Граница, окно, доверенныебратья… и вот наконец — дом любимого дяди. Ну, может быть, не слишком любимого,но зато очень, очень, очень уважаемого…

Мирзоев откинул с головы капюшон и заулыбался. Но телурастекалось живительное тепло, замешанное на змеиной премудрости.