Краев сощурился на залитый солнцем сливочно-желтоватый обрыви тускло подумал, что и сам до сих пор не удосужился побывать на том берегу.Почему, интересно бы знать?..

Песцов протянул руку, вытянул из пальцев у Краева листокбумаги, ещё раз прочитал, вздохнул и порвал на клочки. Двое мужчин стоялиточно посередине мостика, ровно там, где должна была пролегать гипотетическаяграница между мирами. Прозрачно-чёрная вода внизу бежала на удивление быстро, сжурчанием обтекая коряги.

— Вот такие, брат, дела, — мрачно проговорилСемён. — Прости. Получается, я тебя кинул. На, держи. Устал я что-то…

Он вытащил «гюрзу», резко дослал патрон, рукояткой впередпротянул оружие Краеву. Лицо у него было не просто белое — аж с зеленью. Смесьснотворного с коньяком он ещё как-то мог выдержать, но вот измену и то, чтоБьянка мало что ушла, так ещё и опоила его, как последнего лоха…

А главное, кинула Краева. Лишила надежды. Той самой, котораяумирает последней.

— Брось, Семён, — отстранился от «гюрзы»Краев. — Убери. Ты что, в самом деле ей верил? Ну и дурак… Впрочем, мы стобой по жизни оба дураки…

В смысле внешнего вида они с Песцовым нынче были два сапогапара. Олег ещё с утра ощутил приближение приступа и загодя «вмазался»чудотворным лекарством. И… кажется, наступил тот самый день: снадобьеотказывалось помогать. Ну, то есть боль явилась не в полном объёме, он покрайней мере стоял тут и разговаривал, вместо того чтобы беспомощно блевать закустом, корчась на четвереньках… Но сознание беспомощно ворочалось подпридавившей его бетонной плитой, и где-то вдалеке звонил колокол, сообщаяразмеренно и печально: всё. Всё. ВСЁ…

Песцов мрачно молчал. Речка под ними играла белыми бумажнымиклочками, почему-то не торопясь уносить их вниз по течению. Казалось, журчащиезавихрения силились сложить воедино прощальную записку из пятнадцати букв: «Какв море корабли». И почему все красивые бабы такие стервы?..

— Ладно, брат, — сказал наконец Краев, — Небери в голову. Прорвёмся. Что там на ужин-то обещали?

Голос прозвучал спокойно, ему удалась даже улыбка. Песцовудивлённо посмотрел на него, и Краев повторил:

— Не боись, прорвёмся, старлей. Лучше посидим послеужина, покумекаем, как дальше воевать станем.

Песцов постоял с ним ещё немного, потом буркнул что-то вроде«Ну, до вечера» и ушёл в лагерь, где больше не было ядовитой и непредсказуемойБьянки. Олег проводил его глазами и вытащил сотовый телефон. Раскрыл и включил,раза этак с третьего попав пальцем по крохотной кнопке…

— Знаю, знаю… — сквозь зубы пробормотал он, когдателефончик честно предупредил его об отсутствии сети. Действительно, на болотахне брал даже «Мегафон», вроде бы местный чемпион по охвату! Однако аппарат уКраева, любившего технические игрушки, был очень продвинутый. Появится сеть — исообщения, которые будут сейчас введены, отправятся по назначению. А сталобыть, те, кому они предназначены, их рано или поздно получат.

«Рубен, спасибо за всё!»

Ну не мог он избавиться от дурацкой привычки начинать SMS симени адресата. Хотя и так было вроде бы ясно, к кому он обращался.

«Оксана, милая, прости и прощай».

Когда его голова бралась за своё, перво-наперво емуотказывала способность сосредоточивать взгляд на разной мелкоте вроде буковокна телефонном дисплее. У него и сейчас немедленно потекли из глаз слёзы, асверло в голове заметно прибавило оборотов, но это, собственно, уже не имелозначения.

«Не дрейфь, старлей, прорвёмся!»

Вот такой призыв стоять до конца, исходящий, по сути, отдезертира. Чувствуя, как меркнет, затмевается обморочной пеленой весёлыйсолнечный день, Краев вытащил наган и приставил дуло к пульсирующему виску. Вотоно и настало, то, ради чего всё затевалось.

Он с последним сожалением подумал про недописанный роман,который теперь наверняка так и канет впустую. Ладно, зато сейчас прямо ивыясним, есть ли на самом деле загробная жизнь…

«Ну, Аллах акбар», — усмехнулся он и с решимостьюфанатика надавил на спуск.

И — ничего не произошло…

Услышав пустой щелчок, Краев обиженно выругался. Снованадавил на крючок…

Результат был прежний.

Впечатал ударник в капсюль третий раз… Опять ничего!

Надежнейшее изделие бельгийского виртуоза категорическиотказывалось функционировать. Зато прозвучал голос, какой вполне подошёл быдревнему скомороху:

— Ишь, расщёлкался тут, разошёлся, ворошиловскийстрелок… Кто тебе дал, паря, право распоряжаться-то не своим? Ты жизню своючто, купил? Выменял? Выкрал? Так чего ж самовольничаешь?

— Самовольничаю?..

Возвращаться к обычной реальности оказалось неожиданнотрудно. Краев повернулся, с усилием сфокусировал зрение и увиделбалагура-мужичка, спускавшегося по тропинке с обрыва. Мужичка вродеподдатенького, в ватнике и начищенных до блеска сапогах. Лицо у него былодоброе, бесхитростное, определённо располагающее. Этакий мудрец от станка исохи, явившийся вправить мозги незадачливому самоубийце.

— А то, — со спокойным достоинством проговорилмужичок. — Пуля ведь дура, мозг холодец, а дыру в башке соплёй не заткнёшь. —И вдруг спросил: — Ну что, болезный, башка-то здорово достаёт?

— Зверски, — почему-то честно, как на духу,сознался Краев. Обдумал собственную откровенность и спросил: — А ты вообще-токто?

— Хрен в пальто, — заразительно улыбнулся тот.Щёлкнул каблуками и представился: — Никита я, болезный. Блаженный Никита. Всемстраждущим помогающий, муки их усмиряющий, на путь истинный скорбныхнаправляющий… Нукось, давай игрушку сюда… — Он неторопливо подошёл, слёгкостью вынул наган из руки у оторопевшего Краева и направил дуло в небо, намиг став похожим на хрестоматийный памятник политруку, поднимающему в атакубойцов. — Лучше в белый свет, чем в копеечку!

Выстрелил пять раз подряд, будто бы давая кому-то старт.Кашлянул от порохового смрада, с плеском бросил наган в реку.

— Плыви, плыви, железяка хренова, — сплюнул он, иречка, словно послушавшись, мигом заволокла оружие торфяной мутью. Никита жеснова кашлянул, протёр глаза и очень серьёзно кивнул Краеву: — Жить хочешь?Айда за мной. И времени не теряй, у тебя его, паря, не очень много осталось…

Подмигнул, развернулся и направился обратно на свою сторону.Несколько секунд Олег тупо смотрел ему в спину, потом двинулся следом. А что,не в речку же за наганом теперь нырять? С тайной надеждой если не найти, так хотьпотонуть?..

Шагал он как зомби, перед глазами всё гуще плыла сераяпелена, в голове не было ни мысли. Внутри черепа плескалась боль, и на еёволнах одинокой льдиной качалось непонимание. Что же это за наган такойпрезентовал ему Коля Борода? С патронами заговорёнными? Или дело было вовсе нев нагане и не в патронах? Но тогда в чём?..