– Вполне возможно… Думаю, ты, как и всегда, был прав: давно нужно было уехать! – грустно ответила она.

Взгляд Пьера был весьма красноречив.

– Действительно… – помолчав, серьёзно ответила Доминик, поняв его. – Пора в дорогу! Раз уж и Гильберт способен выезжать… Покинем дворец в ближайшее же время! А если он не сможет двинуться в путь через пустыню… Что ж… Он в силах переждать на каком-нибудь постоялом дворе, и будь что будет! За его действия мы отвечать не можем.

Они закончили беседу, и Пьер снова надел накидку. Держа в руках опустевший поднос, он покинул эти покои, но Бухзатан, которой поначалу так не понравилась эта служанка, теперь была спокойна и только молча проследила за ней взглядом: она уже позаботилась о том, чтобы госпоже больше ничего не угрожало!

Служанка же безмятежно шагала по коридору, когда из-за колонны вдруг вышел высокий широкоплечий сарацин.

– Куда идёшь, красавица? – спросил он, но Пьер, не поняв арабской речи, решил не останавливаться и не подал и виду, что что-то слышал.

Тут его окружило несколько стражей.

– Куда бы ни шла, сейчас пойдёшь с нами! – ухмыльнувшись, добавил один из них, и Пьеру ничего не оставалось, как следовать за ними. По счастью, больше к нему никто не обращался, и он надеялся, что стражники дойдут, куда хотят, а его оставят в покое.

Вскоре они действительно пришли – в один из дворцовых залов, где в это время находился султан в окружении визирей и важных сановников.

– Владыка?.. – удивлённый Халиб вопросительно посмотрел на повелителя.

Тот как раз слушал Селима. Главный страж так низко склонился перед Юсуфом, что услышать что-нибудь со стороны было невозможно, и визирь снова с интересом осмотрелся, надеясь понять, что происходит.

– Это кто-то провинился? – спросил он у Заира. Но тот задумался, не спуская с вошедших сосредоточенного взгляда, и тоже не ответил, и Халибу оставалось только ждать.

Уже от одной мысли, что потребуется наказание, он весь как-то преобразился: подтянулся, посвежел, губы растянулись в неприятную усмешку, а в глазах появился блеск.

– Говорят, ты отнесла госпоже еду? – по-арабски спросил Заир, когда владыка закончил беседовать с Селимом.

Служанка, потупив взор в пол, молчала, и он терпеливо повторил:

– Важно, чтобы ты сейчас ответила: сам султан желает слышать твой голос!

Пьер на миг чуть поднял голову и, мельком бросив взгляд по сторонам, понял, что ситуация не изменилась – неясно, зачем, но обращаются к нему, и уйти нельзя, – и снова уткнулся взглядом в пол, проклиная тот момент, когда в руки ему попалась эта накидка.

– Какое невежество! – гневно стукнул по колонне Халиб.

Заир посмотрел на владыку. Приказ был очевиден, и мамлюки сорвали со злополучной арабки чадру. То, что под ней оказался раскрасневшийся от стыда Пьер, поразило только Халиба, потому что Заир и Юсуф ожидали его увидеть, правда, с разными чувствами: один – с сожалением, другой – с холодной яростью.

– Позволь мне тут же отсечь эту нечестивую голову! – молниеносно вынув из ножен саблю, в бешенстве подскочил к нему Халиб.

Но по холодному лицу нельзя было понять, о чём думает владыка. И хотя в глазах его была ярость, он молчал.

– Ты всё равно кровью оплатишь все грехи! Вы все заплатите… – не отводя жёсткого взгляда от глаз Пьера, тихо процедил Халиб. Его верхняя губа чуть подрагивала от ненависти.

В зале была Аими – слуги отправились доложить о её приходе госпоже, и ей оставалось только ждать. Но ей, такой юной, было здесь так страшно – никогда раньше она не видела таких больших помещений, столько мрамора, столько света и столько вещей. С испугом и восторгом она осматривалась, сжав маленькими ручками небольшую корзинку.

Конечно, девочка пришла сюда не одна, а с Сарикой, но её во дворец не пустили. Впрочем, сама она и не рассчитывала, что попадёт внутрь, но не могла не прийти, чтобы поблагодарить за присланного им лекаря ту, которая, как она знала, сейчас живёт здесь. Она хотела передать, если получится, для неё корзинку с финиками – всеми, что оставались на единственном дереве, украшавшем их маленький двор. Но Заир, которому докладывали обо всём, касающемся госпожи, посчитал, что девочку во дворец лучше пропустить – он решил, что благодарность маленького существа принесёт Доминик особую радость, а то и сделает кое-что получше: детская искренность и наивность помогут вернуть её из мира битв к обычным земным радостям… И потому, когда в зале появилась Доминик, она увидела Аими и рядом с ней – знакомую корзинку, наполненную финиками. На глаза её навернулись слёзы, но, проглотив подступивший к горлу комок, она мягко улыбнулась.

– Твои финики прекрасны, дитя! Что ты хочешь за свою доброту? Не бойся, называй!

– Лепёшек… – пролепетала та, не понимая, почему у неё спрашивают, ведь это она пришла благодарить.

Сердце Доминик дрогнуло, но она сдержала эмоции и нарочито строго кинула слуге:

– Наберёшь столько лепёшек, сколько на дереве фиников! А эту корзину наполнишь монетами. И отнесёшь всё, куда покажет это дитя. И смотри: коли узнаю, что не выполнил, как велено, не сносить тебе головы!

Аими не верила своему счастью, видя лепёшки, и не очень понимала ценность тяжёлой корзины, которую понёс вслед за ней слуга. Но, увидев изумлённые глаза матери, дожидавшейся у дворца, она поняла, что это, наверное, очень много, раз та упала на колени и, одновременно с молитвой и слезами радости, кинулась обнимать её саму.

А Доминик ушла к себе и в одиночестве заперлась в спальне. На неё опустилась ужасная печаль – от мысли, что сделанного было так мало, что это была только капля в огромном море страданий и горестей!..

В комнату осторожно постучали. Негромко, терпеливо. Казалось, там стоял кто-то вежливый или понимающий… Возможно, кто-то, кто подозревал, как ей сейчас тяжело, или кто просто не хотел мешать, нарушая её покой… Но Доминик было всё равно.

Она резко подскочила и распахнула дверь – там была Бухзатан. Не успела она произнести ни слова, как госпожа, не обращая на неё внимания, торопливо прошла мимо.

Ей нужно было избавиться от боли и мыслей, нужно было куда-нибудь вылить мучающий её огонь, и она направилась прямо к оружейной – той самой, куда, как обещал султан, её не должны были пропустить.

Войти внутрь действительно оказалось сложнее, чем найти сюда дорогу!

– Кто такой? – прищурился Рашад – один из двух стражей, в этот день охраняющих оружейную.

– Скорее, кто такая? – поддакнул Назар, всматриваясь и не веря глазам – видя мягкие женские черты лица и мужскую одежду. И Доминик с досадой запоздало подумала, что стоило бы надеть если не шлем с полумаской, больше подходящий к кольчужной рубашке, чем к походному костюму, то хотя бы плащ с капюшоном, чтобы скрыть лицо.