– Зря, они – хорошие девушки! – отметила она вслух.

На лице визиря она тут же заметила лёгкую улыбку и едва улыбнулась в ответ. И резко добавила, не переставая наносить удары по пустоте:

– Улыбаешься?! Вот тебе, получай!

– А с кем ты дерешься?

– Ты не узнал его? Не понимаешь? – она не отводила от клинка серьёзного взгляда.

– Здесь же никого нет?

Она остановилась, тяжело дыша, и махнула рукой на зеркало.

– А там кто?

– Отражение? Моё?

– При чём тут ты!.. Послушай, для тебя может быть загадкой то, что я дерусь напротив зеркала, но она, – Доминик кивнула в сторону отражения, которое ответило ей таким же жестом, – видит всё, что происходит.

– Что видит?

– Она – это та, из-за которой я нахожусь там, где не хочу быть, и делаю то, что раньше никогда не стала бы делать для удовольствия. То есть это та, которая самым нелепым и глупым образом втянула меня в эту окружающую действительность. Вот она сейчас смотрит и думает: «А может, я всё-таки была не права? Если бы я была другой – лучше самой себя, мне не пришлось бы держать в руках клинок и так нелепо объяснять, что у меня всё в порядке с рассудком, но просто сил уже не хватает?».

Заир обескураженно молчал, и она чуть спокойней добавила:

– Если хочешь потренироваться, милости прошу… Только оружие с собой принеси. Если же нет – то мне нужно ещё немного времени…

«… чтобы прийти в себя», – мысленно закончила она.

Заир понимающе кивнул. Задержавшись на мгновение, чтобы убедиться, что она снова сосредоточена только на клинке, он с досадой вышел. То, что ей нужно немного времени, он прекрасно понял… – это значило, что до вечера её лучше не беспокоить. А вечером, как он знал, он может и не найти её в покоях, потому что она будет бродить по саду или вокруг дворца, или где-нибудь в другом месте в поисках, к примеру, противника для боя или ещё чего-нибудь запретного, того, что Юсуф бы не одобрил… Раздражённый, он отправился к Халибу.

Визирь, правая рука султана, хоть и не любил чужаков, был весьма умён, а ещё – его никогда не одолевали сомнения. Его спокойствие и чёткое знание того, как нужно поступать, сейчас очень бы пригодились Заиру, переставшему понимать, как действовать в отношении Доминик. Конечно, он не мог рассказать собрату, что сам он желал бы, оставаясь ей другом, действовать по-дружески, всячески поддерживая её манеру поведения; но поговорить с ним о том, как повернуть её в сторону наслаждения этим миром, жизнью в этом дворце, он мог.

Служанки быстро поставили перед ними горячий, только что с огня, кофе и покинули комнату.

– Что-то случилось, друг мой? – внимательно посмотрел Халиб на Заира, наслаждаясь очень маленькими глотками обжигающего напитка. – На тебе лица нет.

Тот нервно постучал пальцем по кофейному столику, подбирая слова.

– Госпожа… меня тревожит.

– О да! Полностью с тобой согласен, – понимающе кивнул Халиб. – Владыка слишком церемонится с ней! Будь моя воля, её давно бы заперли в комнате без окон, чтобы она, посидев там какое-то время и осознав благодать Милостивого, искупила свою вину перед ним!

– Прости, мудрый Халиб, я не это имел в виду… Ей здесь не нравится, – осторожно поправился Заир аль-Хикмет.

Удивлённый Халиб на миг даже перестал пить кофе.

– Говорю же, пусть владыка запрёт её в комнате и лишит своего внимания, тогда она поймёт всё, что надо! Или даже пройдётся пару раз плёткой – никогда не бывает лишним… – пожал он плечами, ещё раз подумав.

Заир взглянул на него молча, понимая, что не такой совет он хотел бы услышать… Но Халиб, казалось, понял его замешательство: допив, он отставил чашку и посмотрел на него очень внимательно.

– Послушай, я ведь знаю, что тебя беспокоит, – негромко сказал он, чуть наклонившись вперёд, ближе к Заиру. – Но ты не должен думать о ней. У тебя – воля султана, тебе нужно выполнять её. Ты обязан сделать так, чтобы она осталась здесь, и тебе должно быть всё равно, как это произойдёт. Всё уже решено, и не тобой!

Он снова откинулся на спинку софы и вполголоса добавил:

– Не думай о ней. Каков смысл? Они все – одинаковые. Они лишь поначалу такие гордые. Затем она поплачет – от глупости, а после – станет счастливее всех женщин! Эти змеи извиваются, только когда пытаешься взять их в руку. А потом им никуда не деться.

Его уверенный жёсткий взгляд был однозначным, и Заир на миг даже подумал: а правильно ли сам он всё время сомневается, пытаясь найти лучшее решение?.. Вдруг это действительно никому не нужно, и он сам только обманывается?..

– Знаешь, друг мой, – сказал напоследок Халиб, провожая его до двери, – вот тебе мой лучший совет: добейся у султана позволения учить её и приведи ко мне! Тогда у тебя никогда не будет проблем с тем, что она чувствует что-то неподходящее или не хочет чего-то делать.

Заир кивнул, но мысленно про себя отметил: «И всё же она должна решать сама…», и вышел в коридор.

Шёл он неторопливо, размышляя, не закончила ли всё же Доминик на сегодня разминаться с мечом. А та действительно уже вернула клинок на место в спальню, где хранила его, и теперь сидела в одной из комнат, скучно дёргая кисточки подушки и пытаясь выключить в собственной голове периодически слишком громкие голоса служанок.

– А я думаю, нужно ей показать! – опять пробились чужие слова сквозь её мысли.

Она нервно дёрнула бровью. Она прекрасно поняла, что сейчас всё будет по обычному, надоевшему ей сценарию: служанки поспорят, стоит ли отвлекать госпожу, или это на самом деле её развлечёт. Потом они подойдут к ней, и она сделает вид, что не понимает их вопроса. Они поговорят на своём языке и успокоятся, или сначала позовут Бухзатан, чтобы та перевела их слова…

Доминик закрыла глаза, но не прошло и нескольких минут, как перед ней действительно оказались служанки. В руках их были образцы тонкой, очень красивой прозрачной ткани, и молоденькая Табия произнесла, чуть не шипя от восхищения:

– Госпожа, такая великолепная ткань!

Та внимательно посмотрела – сначала на ткань, потом – на девушек. Те доверчиво ждали ответа и, сдержав усмешку, она миролюбиво кивнула, показывая, что оценила образец. И, махнув рукой, отпуская их, снова закрыла глаза.

Они обрадовались, что всё прошло удачно. Но не успели вернуться в другую комнату, где разбирали ткани, как их увидела Бухзатан. Сразу поняв, что они подходили к госпоже, которая в последние дни не часто так спокойно сидела в своих покоях, предпочитая проводить время в саду или у чужеземцев, своих спутников, главная служанка возмутилась.

«Сейчас станет их отчитывать… Они скажут, что совсем меня не потревожили, а лишь развлекли… И все будут разговаривать, думая, что я их язык совсем не понимаю», – мысленно отметила Доминик.