Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ларисс повел бровями:
— Как я понимаю, Вирея уже в пути?
Я кивнул. Увы, мчится впереди багажа.
Брат облокотился о столешницу и подпер рукой темную щеку, будто приготовился слушать самые сальные сплетни:
— Значит, и в постель к ней залезешь?
— Этого не будет.
Ларисс вновь покачал головой, прищелкивая языком:
— К счастью, не мне с ней спать… Значит, и не мне зарекаться. Но ты перечеркнул все мои труды — это печалит.
— Ты знаешь, что нужно делать при взятии заложников?
Это удивительно, но Ларисс казался озадаченным. Сегодня многое казалось непривычным. Он молчал, лишь вопросительно смотрел.
— Тянуть время до появления силовых подразделений и выполнять все требования террористов. Так гласят инструкции.
— Значит, инструкции… — Ларисс сально улыбнулся.
— Я тяну время.
Ларисс повел бровями:
— Хорошо, может, это правильно. Но что потом? Почему ты никогда не думаешь о последствиях?
Я вновь закурил: дерьмовый разговор. Теперь он старается меня уколоть. Потому что я начал возражать. Твою мать… я был слеп.
Ларисс снисходительно посмотрел на меня:
— Вирея не дура. Первым делом она покажется при дворе в качестве супруги Великого Сенатора, и потом ты вывезешь ее отсюда только трупом. Все. Иного не дано. Она вцепится мертвой хваткой. Вот она — твоя хваленая военная тактика.
— Я расставил приоритеты.
Он подскочил и начал маячить из стороны в сторону перед столом, заложив руки за спину. Поджимал губы.
— Раньше ты не был жестче.
— Раньше все было иначе.
Он прав, черт возьми. Я сам это отчетливо замечал. Все началось тогда, когда к холодному расчету примешалось нечто иное. Незнакомое. Я просто не понимал, что с этим делать. Это нечто не укладывалось в простую логику солдата, игнорировало приказы и будило сомнения. Это нечто мучило меня, и я думал, что все встанет на свои места, как только я загоню ситуацию в привычные рамки — в рамки казармы, где беспрекословно подчиняются приказам. В рамки черно-белых понятий. Но она не была ни моим солдатом, ни моей наложницей. Она не была черно-белой. Я разъярялся снова и снова, и только вновь потеряв, понял, что жизнь — это не казарма. Я еще не знаю, как поступить, но знаю лишь одно: решение должен принять я сам. Не по указке, не в приступе гнева, не под давлением. Взвешенно и осознанно. Но для этого ее нужно вернуть. Живой и невредимой.
Глава 34
— Что с тобой? Ты, часом, не болен, де Во?
Я постарался принять самый благообразный вид. Я позволил себе отвлечься, потому что могу думать только об одном. Это недопустимо.
Пирам изменился. Я чувствовал это, и теперь все время боялся сделать или сказать что-то не то. Из капризного вздорного мальчишки он вдруг превратился в фигуру, внушающую опасения. Теперь язык не повернется назвать его мальчишкой. И я должен быть начеку. Все время начеку. Я так рвался наверх, а теперь, достигнув самой вершины, не чувствовал долгожданного удовлетворения. Все не то, или я стал другим. Я все время думаю о ней. Засыпаю и просыпаюсь. Даже при обсуждении государственных дел я отвлекаюсь лишь на короткие мгновения.
Я посмотрел на Пирама и выдавил улыбку:
— К счастью, я здоров, ваше величество.
— Тогда отчего такое постное лицо? Из-за возвращения жены? Тогда к чему ее возвращать? Ты в своем праве.
— Обстоятельства изменились, ваше величество.
Пирам не утратил старой привычки — любил обсасывать сальные сплетни. Особенно из личной жизни своих придворных.
Мое решение казалось ему забавным. Жаль, что не могу посмеяться вместе с ним.
— Признаться, я полагал, что ты намереваешься избавиться от нее. Почему ты не просил развода у моего отца — понятно, но что мешает сейчас?
Я кивнул:
— Есть причины, ваше величество.
В глазах Пирама загорелось любопытство:
— Какие же?
— Не смею утомлять вас пустяками, ваше величество.
— Брось, — Пирам заговорщицки улыбнулся и закинул ногу на ногу. — Подобные разговоры напоминают мне о прежних временах. Черт возьми, готов поспорить, что ты тоже устал. Ну? Давай, как прежде: напьемся до одури. Горанский спирт, девки! Ну! Забудь на время, что я Император.
Он махнул рукой, разбрасывая по столу карты протоколов советов и заседаний сената, которые были сложены аккуратной стопкой:
— Сколько времени? — он посмотрел на часы, поднял брови. — Мы сидим здесь пять часов, если ты не заметил. И даже не обедали. Октус никогда не высиживал с отцом больше пары часов.
— Если бы вы собрали малый совет, дело пошло бы быстрее.
Он покачал головой:
— Ну, нет… Меня, точно так же, как и тебя, рассматривают под лупой. Ищут великие изъяны в отпрыске одного из величайших Императоров. Разумнее сначала обсудить все это с тобой, прежде чем очаровывать глупостью малый совет.
— Вы хотите очаровать его нашей совместной глупостью?
Идиотская вышла шутка… О да… Фабий недооценивал сына. А тот умом пошел в обожаемого дядю хоть и старательно разыгрывал из себя простака. Может, не феноменально хитрый, как мой брат, но, однозначно, осторожный. Черт возьми, я сам за все время не сумел верно разгадать его.
— Так что ты скажешь? О Лигур-Аас?
Я покачал головой:
— Боюсь, большее промедление уже будет нежелательно — нам перестанут верить. И по восшествию на престол такой жест будет выглядеть понятнее и уместнее. Обещания придется выполнять, если вы цените свое слово.
Пирам скривился:
— Шесть лет… Разве не срок?
— Дело не в сроке, ваше величество. Дело в терпении известного лица. Вы заняли трон и… конечно, он ждет скорых действий. Как и обещали. Ему слишком много наобещали. Если бы не ваш дядя…
— Октус с молчаливого согласия моего отца сделал фатальную ошибку, пытаясь убить его. Жаль, не вышло… Впрочем, лигур сам слишком демонстративно кусался. Октус не простил осады в Змеином кольце. Сам я не буду делать таких попыток. Будем считать, что судьба вынесла свой вердикт. Все же, мы должны сохранять хотя бы некое подобие чести.
— Подобия чести не бывает, ваше величество. Честь либо есть, либо ее нет.
Пирам пытливо посмотрел на меня, и молчал, кивая и шаря взглядом по полу.
— Ты говоришь, как солдат.
— Я и есть солдат.
— Кто из нас без греха?
Я покачал головой:
— Семья — это святое.
— Ты бы не смог? — Пирам заинтересованно прищурился. — Скажем, убить брата?
Я сосредоточенно смотрел
