Мы сразу понравились друг другу — говорю же, у криминальных авторитетов отчего-то вызывает расположение моя простодушная физиономия.

— Саша утверждает, что вы были в кабинете у Волкова в тот вечер, — хмуро заявил Лариков.

— Нет, не он, — горячо возразила я. — Это Эльвира сказала, что скорее всего это…

Я замялась. Фамилия к седовласому джентльмену совершенно не подходила.

— Поздяков, — почти прошептала я, пряча глаза. Мне отчего-то было ужасно неудобно, что я произнесла его фамилию вслух.

А он широко улыбался.

— Но я действительно приезжал, — кивнул он.

— Правильно, — обрадовалась я. — Значит, я вовсе не сумасшедшая, и вас было двое! Потому что я видела, как кто-то уходит, и очень явственно слышала, как хлопнула дверца машины, а потом ворота раздвинулись с таким вот звуком — ж-ж-ж, и вы уехали.

— Собственно, я искал вас, по просьбе Андрея, — улыбнулся мне «лорд». — Но разговор у нас с Филиппом вышел совсем не по вашему поводу. И уж никак я не ожидал, что он окажется последним.

Он заметно погрустнел и уставился на хрустальное бра в виде свечей на стене. Все-таки очень любил Волков таинственные ароматы прошлого, правда, исключительно в аранжировке дамских романов!

— Александр Евгеньевич, расскажите нам, что происходило в тот вечер. Что-то вас удивило, ведь так? Я правильно вас понял?

Лариков смотрел доверительно-проницательными глазами. Старик явно подпал под его обаяние, потому что сразу начал «колоться».

— Да, и очень удивило. Странное поведение Филиппа.

Он задумался, немного помолчал и продолжил:

— То есть я-то, в общем, спешил выполнить вашу просьбу, Андрей Петрович. Поэтому сразу попросил его объяснить свое поведение. Филипп печально усмехнулся и сказал в ответ на мои слова о том, что он поступает глупо: «Знаю. Но любовь, дядя Саша, вообще штука очень глупая». — «Но ведь девочка тебя не любит». Он рассмеялся и зло ответил, что любовь в наше время можно купить.

— Вот гад, — возмутилась я. — Ничего подобного!

— То же самое я ему и попытался сказать. Кроме того, что мне, Андрей Петрович, совсем не хотелось ссориться ни с ним, ни с вами. Поэтому я попытался найти компромисс — присоветовал Филиппу отпустить Сашу и попробовать заставить ее себя полюбить другими способами.

— Ничего бы у него не вышло, — мрачно объявила я. — Потому что я теперь вступлю в ряды феминисток, у меня приступы мужененавистничества!

Вдаваться в подробности, почему я вдруг «заболела» этой странной болезнью, я не стала.

— Вот какая напасть! — испугался Поздяков. — Такая очаровательная девица, и что надумала! Не все же мужчины такие, как Филипп!

«Не все. Есть еще такие, как Пенс!» — хотела возразить я, но вовремя придержала свой язык.

— Да не обращайте вы на нее внимания, — нетерпеливо воскликнул Лариков, утверждая меня в решении пополнить ряды феминисток. — Продолжайте.

— Не буду вам пересказывать наш разговор, а сразу приступлю к тому моменту, который меня изрядно поднапряг. Он меня вообще почти не слушал, занятый своими мыслями, и все вертел в руке сверток. Небольшой такой, но явно тяжелый. Потом вдруг вскинул на меня глаза и спросил: «Хочешь посмотреть, что я ей подарю?» Я не ответил. Понимаете, Андрей Петрович, он ведь совершенно не хотел со мной обсуждать возвращение домой Александры Сергеевны! То он начинал вилять, прикидываясь, что ее нет в доме. То вдруг злился и требовал, чтобы я не совался в его личную жизнь, что он «взрослый мальчик»! Вдруг он развернул свой «подарок» и сунул мне его под нос. Вот тогда я всерьез испугался!

Он нервно закурил папиросу.

— Я просто глазам своим не поверил! Потому что, Андрей Петрович, я этот крест узнал! Своими глазами не видел, но на фотографиях, конечно. Приходили ко мне ваши ребята из прокуратуры и показывали эти фотографии. Кто-то разграбил церковь да еще и убил церковного сторожа. Тогда я им сказал: наши церкви не грабят! Даже Маркел на грабеж не пойдет — есть и у него понятие греха особого! И уж никак я не ожидал этого от Филиппа!

Он зло затушил папиросу и сумрачно сказал:

— Вот все это я ему и выложил, на что он на меня посмотрел спокойно и сказал на все это, что крест-де он купил, у кого, не скажет, а с человеком этим сам разберется. И я ему поверил. Не знал же я, что вечером кто-то сам разберется с Филиппом!

Что-то не давало мне покоя, там, в плавном течении мыслей.

Крест, крест…

«Нет креста…»

— Лена! — воскликнула я. — Она же говорила именно про крест! И была такая злая и расстроенная!

Я вскочила.

— Подожди, что ты несешь? — сдвинул брови Лариков. — Что кричала эта Лена?

— Что нет креста! — повторила я. — Надо срочно ее вытащить и расспросить обо всем!

С этими словами я выскочила из комнаты в коридор и полетела с реактивной скоростью к Лениной двери.

* * *

Так уж случилось, что у меня все не как у нормальных людей — моя беда в том, что я сначала делаю, а потом уже соображаю. Мама по этому поводу всегда не преминет добавить, что виной этому моя чрезмерная живость и любопытство. Что есть, то есть, наверное, благодаря этой своей идиотской черте я вечно вляпываюсь в истории, о которых нормальные люди только в книжках читают.

Бедный Ларчик! Наверное, он меня все-таки держит на работе исключительно по благотворительным причинам. Проку от меня куда меньше, чем мороки. Жалость я у него вызываю своей неприспособленностью к жизни, честное слово!

В общем, я открыла дверь в Ленину комнату, этак нахально, по-свойски, и остолбенела.

Черт знает, что там творилось! Все было перевернуто вверх дном, будто на ее комнату напала Золотая Орда и смела все, что только у несчастной хозяйки наличествовало!

Или сама Елена спешно бежала, поняв, что я ее подозреваю?

Поскольку дом этот явно притягивал всяческие несчастья, я вдруг отчетливо себе представила, что сейчас вот сделаю я два шага и наткнусь на труп хозяйки. Может быть, вам и нравится натыкаться на трупы, а у меня на них уже аллергия, и нервы у меня не такие уж железные.

Поэтому я тут же повернула назад. Сейчас зайду к Ларчику и позову его осматривать комнату. В конце концов, он в отличие от меня работал в прокуратуре, ему и флаг в руки по части поисков трупов.

Правда, тогда все лавры опять достанутся ему, а это не очень справедливо…

Мысль о стремительно исчезающих в туманной дымке «лаврах» заставила меня вернуться в комнату. Шла я медленно, оглядываясь по сторонам.

Трупа, по счастью, не было. То ли его очень хорошо припрятали, то ли вообще мне крупно повезло, и его растворили в серной кислоте.

Я открыла дверцу шкафа, зажмурившись, потому что почти на сто процентов ожидала выпадения оттуда останков Елены. Что-то огромное и шуршащее дотронулось до моего лица, заставив меня похолодеть.