— Да, может, и бывает… — Таусенд подергал себя за ус. — Слушайте, мистер Кин. История эта мерзкая, но вы мне все равно чем-то симпатичны, только поэтому я и не вызвал вас в управление, и так весь город гудит от слухов…

— Погодите, — оторопел я, — каких еще слухов? Вы хотите сказать… обо мне?!

— О ком же еще…

— Так… — Я встал, решительно достал бутылку коньяку и налил себе и инспектору. — Ничего не понимаю. Что за слухи? Откуда они взялись?

— Откуда взялись, неизвестно, но уж больно все одно к одному сходится, — сказал он, машинально взяв бокал. — Вы же, значит, как учебу закончили, поступили в контору, верно?

— Да, отец устроил по протекции к своему знакомому, — кивнул я.

— Прослужили там полгода и — фьють!

— Как-то так…

— А что стало тому причиной?

— Скука, — честно сказал я. — Надоело разбирать мелкие дрязги — а крупных дел мне никто бы и не доверил тогда. Я думал, в других странах иначе, но увы!.. Так о чем же говорят люди?

— Да о том, что не от скуки вы уехали, — мрачно сказал инспектор, прихлебывая коньяк, — а что это отец ваш постарался убрать вас от греха подальше. Потому как вы были слишком уж подающим надежды юношей!

— А конкретнее? — нахмурился я.

— Да вот… Говорят, уже тогда слушок ходил, что если молодого Кина как следует подмазать, то из дела какие-нибудь важные бумаги пропадут — и развалится дело. А то завещание исчезнет. Или, наоборот, появится. Да и с чеками, говорят, вы очень вольно обращались. Тут лишний нолик, тут закорючка — и вы в шоколаде…

Я чуть не выронил бокал.

— Однако, — только и удалось мне выговорить. — Вот это фантазия!

— Фантазия не фантазия, а теперь поди проверь, — хмыкнул Таусенд. — Конторы той уже нет… В смысле есть, но служат там люди, которые вас знать не знают. Ну и еще…

— Что?!

— Да еще нехороший слушок о вашей невесте ходит, как бишь ее?

— Сибил, — машинально ответил я.

— Вот-вот. Вроде бы умерла она, а отчего? Кто ее вообще видел, эту девушку? Почему вы теперь на других не глядите? Что-то тут неладно, мистер Кин, и не надо мне о несчастной любви говорить, не поверю!

Я потер лоб. Та-ак, кажется, я влип. Ну что ж, рано или поздно это должно было случиться. Попробуем выкрутиться… раз уж я Таусенду «чем-то симпатичен»!

— Знаете, инспектор, — сказал я, усаживаясь напротив. — Давайте-ка я расскажу вам правду, а верить мне или нет — решайте сами.

Таусенд чуть коньяк не разлил.

— Ну, рассказывайте, — осторожно произнес он.

— Не было никогда никакой Сибил, — устало сказал я. — Я ее выдумал. Мне тогда казалось, что это очень хороший ход: я якобы храню верность умершей возлюбленной, а потому и не женюсь. А на самом деле жениться мне просто не хотелось. И не хочется. Есть, знаете, такая порода людей, которым в семье не жизнь…

— Ну-ну… — неопределенно протянул он.

— Теперь к практике, — продолжил я. — Да, отец устроил меня к своему приятелю. Я протирал там брюки полгода, и за это время людей буквально возненавидел. Я ведь, как вы могли заметить, и так-то нелюдим, но сейчас я хотя бы могу ограничить круг общения! А когда ты вынужден день за днем выслушивать незнакомых и зачастую неприятных тебе людей, которые полощут перед тобой свое грязное белье, обвиняют друг друга порой из-за таких мелочей… Впрочем, что я вам-то объясняю!

— Хм… — произнес инспектор.

— Одним словом, я понял, что еще немного, и я отправлюсь прямиком в сумасшедший дом. — Кажется, этой репликой я не улучшил ситуацию. — Тогда я и сказал отцу, что желал бы заняться международным правом, и даже поступил в один из французских университетов. Могу показать вам документы. Правда, я там не задержался… — Я снова потер лоб. — Действительно понял, что юрист из меня никакой.

— И чем же вы там занимались? В Париже-то? — приподнял бровь инспектор.

— А, я там не задержался, — ответил я. — Сперва объехал Европу, затем меня потянуло за море, в Египет… В общем, на протяжении этих лет я где только не побывал, носило меня по всему земному шару. Кажется, я только Австралию пропустил, и то по стечению обстоятельств… Ну а потом я вынужден был вернуться: как вы сами сказали, скончался мой отец. К тому моменту я уже был слеп на левый глаз, да и… — Я передернул плечами. — Другие травмы тоже давали о себе знать. И я решил, что хватит с меня приключений.

— Н-да? — все также загадочно произнес инспектор.

— Именно. Знаете, сложнее всего было писать письма, — усмехнулся я. — Отец бы не понял, получи он конверт с бразильским или, скажем, индийским штемпелем. Впрочем, я договорился с одним человеком во Франции, писал ему, а он уж переправлял почту сюда, ну и наоборот, соответственно. Вот так.

— Интересная история, — сказал Таусенд. — Только проверить-то ничего нельзя. Поди, человечек тот из Франции давно затерялся, да даже если и нет, что это доказывает? Что вы путешествовали? Ну, пускай. Но это не отменяет того, что вы натворили дома.

— Ничего я не творил, инспектор, — вздохнул я. — Думаю, еще можно разыскать кого-то, кто работал тогда в конторе. Они подтвердят…

— Ищем, ищем, — кивнул он. — Тогда и посмотрим. А вы лучше сидите-ка пока дома, не то вас заклюют.

— Откуда такая забота, инспектор? — поразился я. — Или я вам так душевно дорог?

— Да уж конечно, — фыркнул Таусенд и снова помрачнел. — Просто знаю, каково это, когда пальцами тычут.

— Неужели? — Что-то в поведении инспектора меня насторожило. — Понаслышке или…

— Или, мистер Кин, или, — ответил он.

— Не может быть!

— Еще как может…

— Но вы, конечно, не поделитесь этой историей, — полувопросительно сказал я.

— Да чего ж не поделиться, если весь Блумтаун знает, — ответил он. — Кто-то суперинтенданту анонимку прислал. Дескать, взятки я беру. Преступников за деньги отпускаю! На махинации закрываю глаза…

— Улики изымаете… — негромко подсказал я. — Прямо как я, а?

Инспектор осекся и непонимающе уставился на меня.

— Н-ну, такое там тоже было, — кивнул он. — Словом, дальше чин чином устроили проверку. Суперинтендант уж старался, чтобы дальше управления не пошло, но кто-то все-таки проболтался.

— И что в итоге?

— Да ничего не нашли, — буркнул Таусенд. — Только слухи-то… Сами знаете, то ли он украл, то ли у него украли, но что-то там нечисто. Джейн ходит сама не своя, подруги ее шушукаются, на меня люди косо смотрят… Тьфу, пакость!

— Понятно, — сказал я, хотя мне по-прежнему ничего не было ясно. — Знаете, инспектор, что-то тут действительно нечисто. Спасибо, что рассказали, я теперь хоть понял, отчего на меня с утра так косились!