— Вик, налей ей бренди, — скомандовала тетушка, и я исполнил приказ.

Чтобы влить в девушку рюмку этого пойла, потребовались наши совместные усилия, но дело того стоило: она перестала икать и всхлипывать и хотя бы посмотрела на меня прямо. Ну, я был прав, миленькая девушка, не в моем вкусе, слишком уж простенькая, но на свой лад симпатичная.

«Ох, — подумал я, — бедный Ларример, а ему-то каково? Он ведь узнает об этом!»

— Мэри! — сурово сказала тетушка Мейбл, тоже принявшая дозу лекарства. — Прекратите рыдать. От места вам Виктор не откажет. А если откажет, я возьму вас к себе, вы изумительно готовите! Что до прочего… Когда появилась эта мерзкая сплетня?

— А вот как вы приехали, мэм, — пролепетала девушка, вытирая слезы краем фартука. — Вот прямо на другой день! Иду я с рынка, а вслед все смотрят и шушукаются… Ну а потом уж прямо сказали! Стыд-то какой!

— Очень интересно! — фыркнула та, подумала и налила себе еще бренди. Я молча хлопал глазами: всю жизнь я полагал тетушку убежденной трезвенницей! — И глупо.

В этом я был с ней согласен. Да, незамужняя служанка в доме холостого мужчины — это пикантно, но если там же присутствуют дядя этой служанки и тетя мужчины… Гм… на что рассчитывал сплетник? На то, что нет дыма без огня?

— Да пусть бы их, — снова всхлипнула Мэри. — Стыд глаза не выест… Только жених мой… Вдруг он поверит?!

— А, так вы сюда поближе к жениху перебрались, — дошло до меня. — А Ларример не сказал мне…

— Дядя и не знает, — шмыгнула она носом. — Мы тайком сговорились, хотим вот заработать сколько-нибудь, а потом уж пожениться… Он лакеем служит, жених мой, тоже из нашей деревни…

— Знаете, деточка, — сказала тетушка Мейбл покровительственно, — если ваш жених примет всерьез такую грубую и гнусную сплетню и бросит вас, то туда ему и дорога. Уж поверьте взрослой женщине!

Мэри только съежилась под ее тяжелой рукой, но вроде бы немного успокоилась.

— Неладное что-то творится в Блумтауне, — задумчиво проговорила тетушка, когда мы расположились в гостиной.

Я не успел ответить: Ларример доложил о визитере.

Это оказался инспектор, еще более мрачный, чем прежде. Раскланявшись с тетушкой, он вопросительно взглянул на меня, явно намекая, что нам стоило бы уединиться.

— Тетушка в курсе моих неприятностей, — сказал я. — И моей… хм… настоящей истории — тоже.

— А, понятно, — кивнул Таусенд и нахмурился.

— Судя по вашему виду, хороших новостей можно не ждать, — вздохнул я.

— Увы, — развел он руками. — Не удалось разыскать никого из прежних работников той конторы, а хозяин ее уехал из Блумтауна… Виктор, быть может, вы поищете у себя? Вряд ли тот джентльмен полностью разорвал отношения с вашим отцом, раз уж они приятельствовали! Может быть, письма, еще что-то?

— Да, разумеется, я посмотрю в отцовском архиве, — кивнул я. — Но, по-моему, это не все, что вас гнетет…

— Не то чтобы гнетет, — начал инспектор, поглядывая на тетушку Мейбл, но тут в гостиную вошел Сирил. Вернее, влетел, как это было у него заведено, но увидел Таусенда и резко притормозил. Вид у кузена при этом был такой, словно он по ошибке вместо шампанского выпил уксуса.

— Так-так… — произнесла тетушка. — Сирил? Когда ты успел что-то натворить? Кажется, ты все время был у меня на глазах!

— Мама, я… — начал он, но Таусенд перебил:

— Нет, миссис Кертис, на этот раз ваш сын ничего не натворил.

— Неужели? — приподняла она бровь, явно не веря своим ушам.

Сирил тоже не поверил: думаю, за ним числилось много грешков, о которых мы не знали, и он вполне обоснованно опасался, что какой-то из них мог всплыть, отсюда и визит инспектора.

— Лучше бы натворил, — мрачно сказал Таусенд. — Все проблем меньше!

— Джордж, да говорите уже! — не выдержал я. — Что стряслось на этот раз?

— Да видите ли… очень неприятный слушок по городу прошел.

— О Сириле? — уточнила тетушка и нахмурилась. — Что на этот раз? О его похождениях я и так знаю, инспектор, не бойтесь меня шокировать!

— Не хотелось бы мне при даме… — почему-то замялся Таусенд. — Очень уж… э-э-э… деликатного свойства слух!

— Джордж, скажите мне на ухо, что ли, — попросил я. Инспектор так и поступил (усы инспектора страшно щекотались), после чего я сглотнул и с трудом выговорил: — Тетушка, думаю, вам действительно лучше этого не слышать!

— Я же все равно узнаю, не сегодня, так завтра, — произнесла она с редкостным хладнокровием. — Что там такое? Опять соблазнил какую-то девицу? Так это не ново! Мужчинам… хм… простительны небольшие грешки, а родителям следует лучше приглядывать за дочерьми! Дело в этом?

— Хуже, много хуже, — чуть не в унисон произнесли мы с Таусендом.

Сирил молча таращил глаза и явно перебирал в памяти все свои проступки, но не мог припомнить ничего настолько ужасного. Ему явно было не по себе, причем еще и оттого, что матушка, оказывается, была в курсе его приключений. Наверно, даже больше по последней причине…

— Господа, я желаю услышать, в чем обвиняют моего сына, — твердо сказала тетушка Мейбл. — Немедленно!

— В общем… вы только не волнуйтесь, миссис Кертис, — завел инспектор, а я поспешил подхватить:

— Тетушка, в городе поговаривают, что Сирил… как бы это помягче…

— Что у него есть друзья…

— Друзей у него даже слишком много, — отрезала она. — И что дальше?

— Ну, миссис Кертис… Это излишне близкие друзья, если вы понимаете, о чем я! — Цветом физиономии инспектор напоминал вареного омара. — И такого свойства… гхм…

— Интимного, — решился я, понимая, что иначе мы никогда не закончим.

— Что?! — взвизгнул Сирил. — Что вы такое говорите?!

Тетушка молча схватилась за сердце, и я ринулся за коньяком.

— Мама, это неправда! — бушевал кузен. — Инспектор, это… это гнусный навет! Грязная ложь! Я бы никогда такое…

В итоге коньяком пришлось отпаивать не только тетушку Мейбл, но и Сирила — с ним случилась настоящая истерика. Еще бы, его, известного сердцееда и ловеласа, грозу окрестных девиц, вдруг обвинили в таком непотребстве! Но ведь чем нелепее ложь, тем легче в нее верится…

— Да, в Блумтауне действительно завелась какая-то гниль, — проговорила тетушка Мейбл, обмахиваясь платком. Я подумал и налил коньяку нам с Таусендом, у нас нервы тоже не железные. — Инспектор, представьте себе, буквально на днях кто-то оболгал кухарку Виктора, очень достойную молодую особу. Она племянница его дворецкого.

— Хм… — непонятно сказал Таусенд, а я пояснил:

— Видите ли, тетушка, складывается впечатление, что Джордж тоже пал жертвой клеветника.