мрак вокруг него и отпугивая змей. Орис потянулся туда, откуда звучала Речь и попытался поймать волну, влиться в поток.

Слова сами пришли к нему, буква за буквой он вспомнил и начал повторять…

Что-то резко ударило Ориса в лицо и он очнулся.

Широкая ладонь Гвана била его по щекам.

— Живой, рыжий ты чёрт, а ну поднимайся и валим отсюда, — прошептал Гван, — Давай ка братец, подсоби.

Циклоп легко подхватил Ориса на руки и понёс.

Тот успел лишь краем глаза увидеть каменную фигуру Барахольщика, тот сидел на полу у очага, скрестив ноги. Глаза его были сплошь заполнены чернотой. Под кожей на лбу и щеках ползали черные змеи.

— Молится, гад, — прошептал Гван. — Но это ненадолго, так что возможно будем пробиваться с боем.

Ворон в его руках загудел от предвкушения, а Орис покачал головой и стал вырываться, Циклоп поставил его на пол. Орис чуть отдышался, боль свернулась змеёй за грудиной и не покидала его, говорить было трудно.

— Идите без меня…

— И не думай, — зашипел ему в лицо Гван. — Если твой брат еще жив, как я ему в глаза посмотрю?

Орис замотал головой.

— Я должен остаться и разрушить это логово ереси, — задыхаясь, сказал Орис. — А вы должны собрать и вывести людей, всех, кого сможете. Идите к озеру, выход должен быть там.

Гван покачал головой и покосился на каменную фигуру Барахольщика.

— Он не позволит.

— Стукнем его и делов то, — сказал Циклоп.

— Нельзя, — ответил Орис. — Тогда он проснётся и мы потеряем свой последний шанс, я иду в Драконий зал, а вы…

— Заперли бригадиры зал, — сказал Гван. — Вчера еще работы прекратили и всех воротных внутрь согнали, а снаружи охрану выставили. Как вода ушла, началось нечисть что, ювелиры заперлись и к себе никого не пускают, водяные и агнии заняли банный, а грузчики все тележки разобрали, к осаде готовятся, говорят сверху паёк не прислали, значит всё, хана нам пришла. Попрыгунчик из караула сбежал к нам, он то и рассказал, что Барахольщик того, как мраморный сидит, вот мы и решились за тобой идти, да заодно разведать что к чему.

— Он ими управляет, — прошептал Орис. — Он знает что они такое.

— Они?

— Змеи, — ответил Орис и Гван нахмурился.

— Пойдём ка, водички холодной тебе надо бы, кажись хорошо тебя приложило, уж не камнем ли с того обвала? Шишак то на лбу ого какой!

— Да нет, ты не понимаешь, он управляет всем, он видит их!

— Пойдём, пойдём, — настойчиво повторял Гван и подталкивал Ориса в сторону выхода. — Отойдем подальше, тогда и обсудим.

— Если он смог, значит и я смогу, — бормотал Орис. — Я смогу, главное понять как он это делает, а значит мне надо в Драконий зал, оно живёт там, там источник, я должен понять…

Орис ощутил вспышку и понял, что где-то далеко погасла Искра, он моргнул и снова остался один. Вокруг клубилась кромешная тьма подземелья без единой искорки света.

Потом раздался страшный грохот, будто снова извергалось озеро и на голову им посыпалась пыль и песок. Циклоп снова подхватил Ориса на руки и побежал. Гван, пыхтя, бежал следом. Откуда-то Орис знал, что Барахольщик сбросил каменную вуаль и открыл глаза. Волна его ярости догоняла их и жгла, как пламя, вырвавшееся из очага. Орис услышал в голове тихий, вкрадчивый голос:

— Не убежи-ш-ш-ш-шь… от зла не убежи-ш-ш-ш-шь, оно внутри…

И сотни черных змей сорвались с его пальцев и бросились следом.

— В Драконий зал, — орал Орис, сердце в груди трепыхалось как птица. — В драконий зал, немедленно!

Но Гван лишь качал головой. Тогда Орис использовал свой последний козырь:

— Ему нужен тот, кто читает ту, другую Речь, — выпалил Орис. — И сейчас он думает, что это был я, что я выпустил Озеро.

Гван и Циклоп резко остановились.

— Поставь его, — скомандовал Гван и поморщился, Циклоп растерянно посмотрел на брата, но послушался.

— Забирайте кого сможете и уходите, спускайтесь вниз, в пропасть, — сказал Орис и как мог, быстро, захромал в сторону Драконьего зала. Оглядываться было нельзя, он шёл и всё повторял:

— Раз полоска, два полоска, уши, лапы, хвост из воска…

Входов в Драконий зал было четыре. Два на верхнем ярусе и два на среднем, где находилась Барахолка. Орис предпочёл сделать круг и не пожалел сил, чтобы подняться выше. Вход был завален камнями, образовал стену выше человеческого рост, из дыры над ней торчала балка, к которой было приделано ведро.

— Воду принёс? — крикнул кто-то с той стороны. — Или хлеб?

— Воду, — крикнул Орис, потянул ведро вниз и с трудом навалился на балку.

По ту сторону потянули не глядя, заскрипели верёвки, Орис изо всех сил сдерживался, чтобы не стонать от боли. Увидев его в проёме вместо ведра с водой, стражники загоготали, один попытался ткнуть его копьём, но промахнулся, а второй принялся развязывать верёвку, но Орис уже и сам соскользнул вниз, на высокие камни.

— Во даёт, — воскликнул стражник, глядя как Орис ловко балансирует на острой верхушке одного из камней. — Ты циркач что-ли? Из Гтарцев будешь?

— Добрые люди, не гневите матерей в таком святом месте, — попытался Орис выиграть себе немного времени. Каждое слово трепыхалось в горле, а потом раскаленной горечью текло во внутренности. Орис чувствовал кровь на губах и смачно сплюнул себе под ноги, кровь потекла по камням. — Всем нам души скоро предъявлять, да на весы складывать, что если лишь щепотка милости отделяет вас от Небесных кущ радости? — шептал Орис. Голова у него закружилась и он полетел вниз. Что не разбился, понял лишь когда, почувствовал под пальцами мягкое.

— Вяжи его, — сказал один из воротных. — Отнесём Сырому, пусть решает.

— Да на какой ляд он ему нужен то, — не понял второй. — Половиной жопы в чертогах уже, выбросить да и вся милость.

— Не моё это дело умирающих добивать, — сказал первый. — Да и чтоб сдох и вонял тут, тоже не хочу.

Ориса больно дёрнули за руки, и поволокли по каменному полу тоннеля. В щелях светилась пыль берегонта, а вокруг разрастался янтарного цвета мох. Змея за грудиной шевелилась и Орис извергал кровавые брызги. Смерть всегда была близко, но впервые она казалось проникла Орису в нутро и теперь холодила живот, ноги, руки. Забирала его по частям, растворяла, как холодная вода её Величества Чандры. Орис не испытывал страха, только любопытство. Если Создатель встречает каждого у ворот Небесных чертогов, то ведь нужно что-то сказать, прежде чем войти. Станет ли он светом единым или кромешной тьмой? Грехи свои он никогда не считал и