кофе в компании дико сексуального парня. Я могу приказать своим телохранителям, чтобы они убедили твоего бодигарда отложить звонок на неопределенное время.

— У тебя есть телохранители? — скептически усмехаюсь я. — Насколько мне известно, ты секретарь крупной шишки из Нью-Йорка. А его я тут не наблюдаю.

— Не пытайся вникнуть, — линия его челюсти становится резче, словно я задела что-то личное. — Я просто хотел предложить помощь.

— Мне правда пора, Дино, — я снова встаю, но на этот раз он меня не удерживает. Просто смотрит в глаза.

— Если он обидит тебя, позвони, — улыбается Орсини, поднимая голову и глядя мне в глаза. — Я решу твои проблемы и ничего не попрошу взамен.

— С чего вдруг такая щедрость? — с сарказмом интересуюсь я.

— Ты мне нравишься, — он обезоруживающе улыбается. — А те девушки, которые мне нравятся, априори в беде куда большей, чем ты сейчас.

— Значит, я поступаю правильно, отшивая опасного парня, — хмыкнув, отвечаю я.

— Прямо сейчас ты никак не можешь заставить себя уйти, потому что тебе интересен опасный парень. Так устроены девчонки. Их тянет ко всему запретному.

— Льсти себе дальше, Орсини, — насмешливо бросаю я и, махнув рукой на прощание, направляюсь к выходу.

Спиной я чувствую его настойчивый взгляд до тех пор, пока не оказываюсь в автомобиле. Рони бросает на меня виноватый взгляд в зеркало заднего вида. Мне известна подоплека этого взгляда. Дино был прав. Брекстон позвонил моему мужу.

— Я не собираюсь тебя осуждать, Рони. Ты выполняешь свою работу, — произношу без единого оттенка злости в голосе и отвожу взгляд в сторону, уныло глядя в окно.

На самом деле я так не думаю. Я не сделала ничего плохого, в моих действиях не было преднамеренного контекста. Орсини застал меня врасплох, но, разумеется, Джером все поймет по-своему. Точнее, вообще не поймет.

Через сорок минут муторного стояния в пробках мы, наконец, въезжаем на парковку возле дома. С упавшим сердцем замечаю новый темно-синий Бугатти мужа, на котором он предпочитает ездить в последнее время. Под цвет его глаз. Джером приобрел машину неделю назад, пополнив свою коллекцию люксовых автомобилей. Что бы он ни говорил о своем отношении к деньгам, они для него имеют немаловажное значение. Возможно, он сам не замечает, насколько сильно зависим от атрибутов роскоши, окружающей его на каждом шагу.

Я догадываюсь, по какой причине Джером явился домой непривычно рано, и впервые не рада этому факту. Он мог позвонить и отчитать меня по телефону, но, похоже, решил лично провести очередную воспитательную беседу.

Как же меня задолбал режим старшего брата. Никак не могу отключить его программу гиперопеки и круглосуточного наблюдения за каждым моим шагом. Тотальный контроль и дисциплина. Чувствую себя не женой, а заключенной.

Я не намерена становиться жертвой домашнего тирана, несмотря на якобы благие намерения. К черту все. Устала постоянно чувствовать себя виноватой, несовершенной, глупой, не вписывающейся в то общество, в котором вращается Джером Морган. Я не игрушка, не покорная кукла, а живой человек со своими желаниями и недостатками. Если его не устраивает что-то — придется смириться и принять меня такой, какая я есть. Хватит уже держать голову опущенной.

Настроив себя подобным образом, уверенно захожу в просторную светлую гостиную, громко цокая каблуками. В кресле валяется пиджак Джерома, в пепельнице на столе затушенная сигарета. Меня тоже бесит, что он курит в доме, разбрасывает свои вещи, но я же не устраиваю истерик по этому поводу? Не диктую ему правила, хотя могу и имею право. Его самого нигде не наблюдаю и, чтобы не оттягивать неизбежный неприятный разговор, скидываю надоевшие туфли, привычным жестом беру пиджак и босиком поднимаюсь по лестнице в нашу спальню.

Джером в душе, на кровати в беспорядке брошены рубашка и брюки, на полу кожаные туфли. На автомате собираю его вещи и аккуратно развешиваю в просторной гардеробной и, не выходя оттуда, начинаю раздеваться сама, глядя на свое отражение в зеркале.

Официальный строгий брючный костюм с узким жакетом хоть и выглядит женственным и элегантным, совершенно не соответствует моему стилю. Хотя, как утверждает Джером, у меня нет никакого стиля. Он ненавидит мои шорты, короткие юбки и яркие платья, и поэтому нанял профессионала, забившего мой шкаф кучей скучных, пафосных нарядов и огромным количеством неудобной обуви под каждый комплект одежды. Сумки, нижнее белье, косметика, чулки, украшения — тоже покупаются под строгим руководством имиджмейкера. Я выступаю в роли не имеющего право голоса манекена, который одевают и украшают так, как пожелает его владелец. И я не знаю, как достучаться до Джерома, как объяснить, что я не хочу меняться, не хочу превращаться в незнакомку, увиденную сейчас в зеркале.

Со злостью снимаю свои ненавистные брюки и жакет, начинаю расстёгивать пуговицы блузки нежно-голубого оттенка, единственной вещи, вызывающей у меня более-менее приятные ощущения. Подпрыгиваю на месте, когда дверь ванной резко хлопает, и, пройдя вглубь гардеробной, застываю, испытывая позорное желание спрятаться между вешалками с одеждой. Свет, падающий на ряд выдвижных ящиков с обувью, преломляется тенью Джерома, возникшего в проеме. Я спиной чувствую исходящую от него опасную энергию. Намеренно не оборачиваюсь, дрожащими пальцами продолжая расстёгивать блузку.

Он проходит внутрь. Мое сердце бьется как сумасшедшее, едва не выпрыгивая из груди. Его ладони накрывают мои руки, останавливая их хаотичное движение, в следующее мгновенье Джером прижимает меня к своему телу, мокрому после душа, горячему и сильному. Он голый, черт. И пахнет чем-то морским, свежим. Ненавижу его за то, что каждый раз теряюсь, забывая о гордости, когда он оказывается так близко. У Джерома сокрушительная энергия для женских сердец или тел… неважно.

Я задыхаюсь, когда он разводит мои руки в стороны, медленно расстёгивает последнюю пуговку и стягивает блузку по плечам, позволяя ей упасть на пол. Джером не говорит ни слова. Его жаркое дыхание опаляет мою шею, и когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня, вся кожа покрывается мелкими мурашками. Влажные после душа волосы трутся о мою щеку, пока горячие упругие губы пробуют кожу на моей шее. Громко вздыхаю, когда сильные руки ощутимо сжимают грудь в кружевных чашечках, забираются большими пальцами за край белья, нажимая на соски, вызывая непроизвольный стон.

Мои бедра инстинктивно потираются о его мощную эрекцию, колени дрожат, и я сжимаю их,