понимаешь, доктор наук, блестящий физик, то как поймут и сколько будут в этом разбираться технари? А завтра мы будем в Севастополе и передадим эту злосчастную флэшку офицеру внешней разведки.

– Тогда мы Костю совсем подведем, – Маша всхлипнула и вытерла слезы ладонью, – я попробую, но я не знаю до сих пор с чего начать. Господи, как мне страшно. Ты все знаешь Господи, я верю, что Ты есть, помоги мне. Помоги мне понять, как остановить «Посейдона». Мне не хватает моих знаний.

– Начни с начала. Еще раз посмотри все. Ответ обязан быть на поверхности, ты его пока просто не видишь.

Маша резко обернулась ко мне. Слез больше не было, но глаза заметно припухли.

– Что ты сейчас сказал? Повтори свои слова.

– Ничего. Начни с начала. Ответ должен быть на поверхности, ты…

Маша вдруг обняла меня и поцеловала в щеку.

– Точно. Как я раньше не догадалась. Все дело в поверхности.

Девушка отчаянно жестикулировала и сыпала непонятными терминами.

– Стой, подожди немного. Объясни человеческим языком.

– Поверхность воды всегда имеет напряжение, собственное трение различных слоев. Как же я не понимала?! Это вода в сосуде. Только сосуд сделан из силового поля и может перемещаться в пространстве. Кувшин без дна, гейзер, тут много аналогий. Самое сложное – создать подвижную форму. Бежим в каюту, надо срочно все еще раз посмотреть и записать. Мой ноутбук. Там расшифровка алгоритма, но она неправильная. Я начала писать формулу и ошиблась в самом начале.

Маша схватила меня за руку и потащила за собой. Мы почти вломились в каюту, она схватила свой компьютер, опустилась на колени на пол и, открыв все файлы, начала быстро–быстро писать. При этом каждое свое действие она комментировала и объясняла мне, как студенту на лекции.

– Вот видишь! Это переменные, которые отвечают за формирование волны, дальше обычная формула движения. Это просто. Такое мог создать только гений.

– А как это воплощается в жизнь?

Маша открыла следующий файл.

– Это установка излучателя. При размещении таких излучателей в расчетных точках побережья, они способны создать в прибрежных водах любую заданную оператором форму, надо лишь изменить напряжение водной поверхности, силовой каркас из связанных молекул создает нужную конфигурацию. Смотри, официально это установки для очистки и опреснения воды. Они могут и это, и многое другое. Каждая установка способна создать пятидесяти километровый фронт в радиусе тысячи километров от себя.

– Сколько же ей энергии требуется для этого?

– Да всего ничего. Шестнадцать гигаватт. Обычная мощность хорошей гидроэлектростанции со стандартными генераторами. А наш «Элефант» так и один справится.

– У него двадцать гигаватт номинальная мощность. Аварийная трудно представить какая.

На мониторе возникло трехмерное изображение установки.

– Стой. Помнишь, когда мы улетали из дома, такую штуку везли под окном терминала?

– Да, это точно она.

– Значит, одна из этих ключевых точек находится у нас дома. В этой куче файлов должна быть карта их размещения.

– Не знаю, я пока не нашла. Но найду. Я пока все равно не знаю, что нужно, чтобы отключить уже запущенный излучатель. Спасибо.

– За что?

– Что показал мне путь, – сказала Маша, указывая глазами к небу.

В комнату вошел Стас с подносом в руках. Его взгляду предстала странная картина. Посередине комнаты стояли на коленях его друг и сестра и, взявшись за руки, со слезами на глазах что–то шептали друг другу. На полу лежал ноутбук.

– Эээ. Я ничего не пропустил?

–

Ужин проглотили моментально. Так велико было нервное возбуждение после Машиных открытий. Потом снова поднялись наверх. На небе светила почти полная луна, основная масса пассажиров ушла спать, на палубе было тихо и почти безлюдно. Маша села в шезлонг и укрылась пледом. Я сел рядом и первым нарушил молчание.

– Ты как?

– Плохо. Я сейчас приняла еще один стимулятор. Раньше я думала, что самое тяжелое, что мне пришлось пережить, это болезнь и смерть родителей. Знаешь почему я стала физиком?

– Нет, ни ты, ни Стас никогда об этом не рассказывали.

– Когда у мамы нашли рак горла, сразу четвертую стадию, и врачи сказали, что надежды нет, мне было семнадцать. Я так переживала из–за ее болезни, что у меня началось нервное расстройство. Тогда я впервые обратилась к Богу за помощью. Я так просила Его вылечить маму! Когда она умерла, у меня внутри что–то оборвалось. Я столько прочла медицинской литературы за время ее болезни, что решила пойти в медицинский. Мне хотелось найти лекарство от рака. Я думала, что смогу. Я – одна! В универе был один старенький профессор, он преподавал фармакологию и в середине семестра позвал нескольких студентов, среди которых была и я, на практику в больнице. Мне нужно было просто давать больным положенные им лекарства. Онкобольным, понимаешь?! Я видела молодую девушку, она пришла за морфием для своего полуторагодовалого ребенка. У него была нейробластома9. Он не мог спать, а ему врач прописал только легкое обезболивающее. Когда Стас позвал меня съездить отдохнуть, я провела ночь в этой семье. Попросилась помочь – поухаживать за малышом. Я опоздала на поезд, но никогда не говорила – почему. В эту ночь малышу стало лучше и он смог спать без наркотиков. Я просто сидела рядом и смотрела, как сопит этот мальчик. Я потом еще часто к ним приходила. Он поправился. Химия и операция потом его вылечили. Профессор узнал о том, что я вызвалась сиделкой для Пети, и вызвал меня на беседу. Мы долго говорили, и он открыл мне прописную истину медицины – нет панацеи. Как он сказал, уже есть лекарство от большинства видов рака, оно тестировалось тогда. Простое и доступное. Это не выгодно фармацевтическим монстрам. Поэтому пройдет рак – будет другая болезнь, от которой долго не будет лекарств. Он спросил, почему я пошла в медицину. Я рассказала про маму, про свое желание спасти мир в одиночку наперекор всем. Он рассмеялся и сказал тогда странную вещь: «Хочешь рассмешить Бога, расскажи Ему о своих планах». Павел Дмитриевич уговорил меня забрать документы и пойти туда, куда я сама хочу. Иначе, как он сказал, я сгорю. «Занимайся тем, что приносит тебе радость и никого не слушай. Только тогда ты сможешь принести людям пользу. Радость, а не муку», – вот его слова. И я пошла на физмат. За два года окончила. Потом в двадцать один год – кандидатская, в двадцать три – доктор, в двадцать шесть – эта премия. Когда я ее получила, я хотела встретиться с Павлом Дмитриевичем, позвонила ему домой, трубку взял