подряд, прежде чем подорваться по сигналу ментального амулета и, кое-как вырвавшись из крепкой хватки пациента, умчаться на смертный бой с начальством. Целитель Макферсон готов был скорее убить свою лучшую работницу, нежели дать ей отпуск.

Но Мэйр и сама не промах. Правильно подобранные волшебные слова – «личное распоряжение лорда-канцлера», «новое слово в целительстве», «уйду от вас нафиг, злой вы, как некромант на инвентаризации морга!» – мигом погасили в главном целителе жажду крови. Отпуск он подписал («Продлевать не буду, пакость ты из-под холма – мне прибить тебя проще и дешевле!»), и по крайней мере одна проблема была решена.

Решение второй проблемы тоже нашлось. Однако она не была морально готова к тому самому решению. Помилуйте боги, личного пространства и так становилось все меньше и меньше! – нагловатый белобрысый парень вроде и не был навязчив, однако умудрялся быть везде. И болтать при этом втрое больше, чем прежде. Кроме того, Мэйр на дух не выносила как чужие постели, так и чужие физиономии в своей спальне.

Вот только кто ее спросит? Да и чего тут спрашивать? Чтобы Себастьян не отправился на разделочный стол к душечке Киа Блэр, можно и нужно потерпеть временные неудобства. Глупо злиться, когда от «неудобств» зависят чужая жизнь и рассудок; еще глупее – становиться целителем, если не готова жертвовать ради пациента временем и покоем.

И репутацией отъявленной одиночки, любящей только свой поехавший лес вместе с его флорой и фауной. Как иначе объяснить, что Мэйр, не сдержав-таки скорбного вздоха, направляется в лавку матери вместо того, чтобы топать домой и отсыпаться? Ради Себастьяна – смотреть на этого новоявленного лорда, разгуливающего по дому в очередной вытертой рубахе и таких же штанах, было невыносимо. Себастьяну-то на свой внешний вид наплевать, куда больше его интересовал сам дом, лес вокруг (соваться в глубь которого он, по счастью, пока не рвался) и книги, которых на полках имелось немало. А вот у Мэйр чувство прекрасного страдало.

А еще хотелось порадовать Себастьяна хоть чем-то. Просто за то, что он, если опустить жуткие кошмары, оказался хорошим соседом, изо всех сил боролся со своей паранойей и честно выполнял обещание не распускать руки.

«А жаль», – замечал внутренний голос каждый раз, когда Мэйр этими самыми руками невольно любовалась.

Неуместные мысли едва удалось подавить – не хватало еще уподобляться своему пациенту и болтать с воображаемыми друзьями. Реальных будет достаточно, когда те прознают, что их подарок из-под холма обзавелся симпатичным сожителем. А они точно прознают: сначала мама не выдержит и разболтает все сестрице, та поделится секретом с мужем, а там и до Френсиса недалеко… И ведь об отношениях «целитель – пациент» никто даже не подумает.

Мэйр обреченно вздохнула и, покосившись на расписанную цветочками изящную вывеску, толкнула резные двери «Шалфея» – известной в Синтаре модной лавки, что принадлежала ее матушке.

Едва звякнул колокольчик, как дремлющий за прилавком шафрийский мажонок встрепенулся, спешно поправил форменный галстучек и засиял ослепительной улыбкой, явно готовясь выдать стандартное приветствие. Но, разглядев посетителя, поскучнел и плюхнулся обратно.

– А, это ты.

– Утро доброе, Ахмед, – фыркнула Мэйр. – Ну что, много продал сегодня?

– Очень смешно, дорогуша, – в тон ей откликнулся Ахмед, подперев щеку кулаком и явно мечтая поспать еще хоть часок-другой. – Десятый час, какой долбак в такую рань да при такой погоде за тряпками пойдет?

Мэйр кисло ухмыльнулась и развела руками.

– Вся как есть перед тобой! – Она подошла ближе и, облокотившись на прилавок, заговорщицки понизила голос: – Слушай, касательно тряпок… У меня тут дельце есть, поможешь?

Старший продавец «Шалфея» снова оживился.

– А что же госпожа Элинор? – делано изумился он и тут же хитро сощурил черные глаза: – Ну-ка, ну-ка, и кого одарить хочешь? Неужто парня подцепила?

– Бездна, у тебя только одно на уме! – отмахнулась Мэйр с досадой. – И давай уж мы как-нибудь вдвоем, ладно?…

– Ну ясен хрен, дорогуша!..

– Манеры, Ахмед! – послышался сверху властный окрик.

– Да ладно, мама Элли, это всего лишь подменыш! – тут же заныл Ахмед, распластавшись по полированному дереву прилавка. «Всего лишь подменыш» обреченно закатила глаза – ну конечно, как она понадеялась что-то утаить от матушки, наивное лесное дитя?

– Не зови так мою девочку, она этого не любит! – Элинор Шиан-Макинтайр грациозно проплыла вниз по лестнице, взирая на своего подопечного с явной угрозой. Изумрудно-зеленое платье очень шло к волосам цвета темной меди, уложенным в модную прическу; оно оттеняло бледное лицо, приятно округлое и слишком молодое для дамы шестидесяти четырех лет. Пусть матушка Мэйр не обладала даже толикой магии, однако нынешняя косметика и не такое могла сотворить, были бы деньги.

– Мэйраэн, иди сюда, моя хорошая! – Она заметно смягчилась и протянула к ней руки, мигом превратившись из строгой госпожи в любящую мать. Мэйр улыбнулась и послушно обняла ее, позволив расцеловать себя в обе щеки. – Соскучилась по тебе, милая, как же давно не виделись… Эта мне твоя работа… Ух ты, холодная какая! – Матушка отстранилась и грозно уперла руки в бока. – Так, ты почему опять без шапки? Ведь простынешь!

– Ну мам, ну какая шапка? – Мэйр смущенно покосилась на Ахмеда – но того уже и след простыл; только из кладовки доносилось придушенное ржание старшего продавца. – Еще не так холодно!

– Тебе точно хватит, с твоими-то волшебными ушами, – недовольно проворчала Элинор и решительно поволокла ее наверх, где располагались подсобные комнаты, швейная мастерская и кабинет «мамы Элли», как ее называли все работники без исключения – даже господин Нолан, солидный пожилой мужчина, что помогал ей вести бухгалтерию. – Ну-ка, пойдем, выпьешь горяченького!

Мэйр послушно шагала следом, даже не пытаясь увильнуть. С ее матушкой – необычайно интеллигентной, всегда и со всеми любезной, вкрадчивой, как лиса – спорить бывало пострашнее, нежели с грозной леди Фалько.

Спасибо, хоть с порога не начала выбивать, на какое число у них с «парнем» свадьба назначена.

Но нет, ее мама была не такова. Она заварила ее любимый мятный чай, выставила на столик пирожные, шоколад и сливочный ирис, всласть перемыла кости отцу, Дейдре и Брену… И только уверившись, что младшенькая дочка отогрета и напичкана сладеньким, мило поинтересовалась:

– Значит, ты познакомилась с мальчиком? Кто его родители, я их знаю? Или это девочка?

– Мам, ну какая девочка?!

– Боги, да хоть кто-нибудь! Ты же совсем одичаешь одна в своем жутком лесу!..

Мэйр мученически застонала, сползая по спинке кресла и остро желая прикрыться диванной подушкой как щитом.

– Мам, это твой Ахмед все сочинил! Сама знаешь, у него одни шашни на уме. А мне для пациента нужно,