Но спохватилась она вовремя и успела догнать его до того, как он покинул коттедж.

– Вы еще здесь? – нахмурился Градов. – Не стоило!

Первой реакцией было напомнить, что он сам ее просил – а теперь наверняка получил обезболивающее, вот и бодрится. Но Тори вовремя прикусила язык: такая реакция оказалась бы слишком предсказуемой, Градов определенно ждал этих слов, чтобы уцепиться за них и все-таки спровадить ее. Она решила действовать иначе.

– Ничего страшного, мне несложно, не хотелось одной идти через весь поселок.

– С чего это?

– Темноты боюсь.

– Вы ожидаете, что из меня сейчас такой уж хороший защитник? – усмехнулся Градов, кивнув на свои перемотанные бинтами руки.

– Конечно. Вы сейчас очень похожи на зомби, а их все боятся. Идемте уже, я спать хочу!

Медсестра сказала, что под влиянием лекарств Градов долго не продержится – заснет не позже, чем через час. Так что нужно было поспешить с доставкой его в коттедж.

На этот раз идти оказалось куда проще, чем добираться сюда из леса. Градов, надо отдать ему должное, вполне убедительно изображал, что с ним все в порядке. Но взгляд у него все равно оставался мутным, он двигался на автопилоте и даже не спорил со своей спутницей, что, пожалуй, являлось сигналом предельного утомления.

Его руки сейчас напоминали ласты – примерно с тем же уровнем подвижности. Поэтому Тори пришлось делать все: открывать дверь, расстилать для хозяина дома постель и даже помогать Градову раздеться, хотя последнему он вяло сопротивлялся. Но сопротивления надолго не хватило: он и правда заснул мгновенно. Это даже на сон не было похоже, скорее на отключение устройства: нажал на кнопку – и нет ничего: ни звука, ни огней, ни движения.

Тори накрыла его одеялом, поставила на тумбочку пакет с лекарствами и скрестила руки на груди, разглядывая взрослого мужчину, которому она ничего не была должна – и от которого вряд ли дождалась бы хоть какой-то благодарности.

– Ну и что мне с тобой делать? – задумчиво спросила она.

Глава 12

Роману не пришлось сомневаться, приснился ему вчерашний день или вся эта муть произошла с ним на самом деле. У него с первых секунд после пробуждения доказательств хватало: все тело болело, как избитое, голова гудела, во рту будто песочницу кто-то попытался устроить – или кошачий лоток, что было бы совсем уж неприятно. А главное, в руках застыла пульсирующая тупая боль, Роман пока не мог шевелить пальцами и чувствовал, что они не отнялись, они просто туго стянуты повязкой.

Так что состояние было паршивым – но не таким паршивым, как он ожидал. Жить можно, он еще легко отделался с учетом всех обстоятельств. Роману отчаянно не хотелось не то что из постели выбираться, глаза открывать. Но он понимал, что теперь ему придется постараться ради возвращения жизни в привычную колею, лучше начать сейчас, пока он потерял не слишком много времени.

Градов открыл глаза, сначала медленно и осторожно – а потом удивленно распахнул, не обратив внимания даже на то, что яркий утренний свет усиливает головокружение. Это отходило на второй план по сравнению с тем, что в спальне он был не один. В кресле напротив его кровати сидела девушка и читала книгу.

В его кресле.

Его книгу.

Не то чтобы ему было жалко того или другого, Романа поразила скорее уверенность, с которой эта девица здесь обустроилась. Виктории не должно быть в его доме, она довела его вчера до врачей, а дальше… а что дальше? С этого момента воспоминания становились рваными и мутными. Возможно, из-за усталости или лекарств, сложно сказать. Роман с трудом припомнил, что в больнице, кажется, сам просил ее остаться, хотя и непонятно зачем. Значит, дверь в его дом точно открыла Виктория, потому что сам он с ключами в таком состоянии не справился бы. Но почему она здесь? Ей полагалось сразу уйти.

– Вы что здесь делаете? – не выдержал он. Голос звучал хрипло, горло чуть побаливало, и адски хотелось пить, но с этим пока предстояло подождать.

Виктория неспешно отложила книгу и бросила внимательный взгляд на хозяина дома. Он ожидал, что она сейчас начнет радостно пищать, осыпая его высказываниями в стиле «Божечки, как я волновалась!». Однако светло-серые глаза, направленные на него, оставались спокойными, и улыбалась Виктория слабо, едва заметно и уж точно без щенячьего восторга.

Значит, вчера ему не показалось, он действительно ошибся в оценке этой девицы.

– И вам доброе утро, Роман Андреевич. – Она улыбнулась чуть шире, все равно лениво, будто вспомнила о правилах приличия, которые ей не нравились.

– Доброе утро. Что вы здесь делаете? – повторил вопрос Роман.

– Караулю.

– Вы что, всю ночь здесь провели?

– Бо`льшую ее часть – в гостиной. Врачи сказали, что в первую ночь может произойти резкое ухудшение, за вами нужно наблюдать, вот я и наблюдала. Не переживайте, ухудшений не было.

– Не стоило вам этого делать, – проворчал Роман. Он уже обнаружил, что его одежда валяется на полу. Теперь он пытался вспомнить, сам ли он разделся и где в этот момент находилась незваная гостья.

– Как ваши руки, Роман Андреевич? – поинтересовалась она. – Сильно болят?

– Нет, все в порядке, поэтому я и говорю: вам не нужно здесь оставаться!

Но Виктория лишь покачала головой:

– Не совсем так, вы путаете причину и следствие. Руки у вас не сильно болят, потому что двадцать восемь минут назад я сделала вам укол обезболивающего.

– Что?.. Как?

– Как будто так сложно сделать укол раздетому спящему человеку, – пожала плечами она. – Я поэтому здесь и сижу, кстати. Я собиралась разбудить вас минут через сорок после укола, когда обезболивающее полностью подействует, но вы проснулись раньше. Сегодня такие уколы еще нужно будет делать, второй и третий день после травмы – самые паршивые.

– Почему? – автоматически спросил Роман, хотя это его сейчас волновало меньше всего.

– Потому что, когда рана получена, организм еще в шоке от того, что до такого дошло. А на второй день он принимает суровую правду, и поврежденные ткани воспаляются. Это нужно просто перетерпеть, в двенадцать у вас перевязка. Кстати, может, после всего, что произошло, уже можно на «ты», как вам идея?

– Давайте все-таки не будем, – поморщился Роман. Воспоминания о вчерашнем дне лезли в голову, сбивали с толку, смущали даже. Ему решительно не нравилось все, что довелось увидеть и узнать соседке. Он не хотел допускать еще больше откровений – и большего сближения с человеком, оценка которого оказалась неверной. – Я искренне благодарен вам за