бригады как прикомандированного Военным министерством инструктора по оружию. Кроме того, мне поручено поддерживать связь с советскими военными советниками, которые находятся при штабах корпусов и дивизий. Я должен также ознакомиться с политико-моральным состоянием бригады.

Принимают меня очень приветливо, мне отводят в штабе отдельную комнату. Бригада пока находится во втором эшелоне и занимается учебой.

На другое утро я встаю рано. Хочу познакомиться с батальонами и ротами. С трудом нахожу в словаре и в своей записной книжке нужные слова. Во всем доме царит тишина, уже девять часов, но никто еще не встал. Выхожу на улицу осмотреть городок. Здесь все из камня: небольшие одноэтажные домики с маленькими оконцами, ограды, из больших каменных плит сложены тротуары, узенькие улицы тоже вымощены камнем. Свежий воздух, много солнца. Через каких-нибудь полчаса возвращаюсь. В штаб прибыл парикмахер, встал комиссар бригады, стройный брюнет лет тридцати. Пытаемся друг друга понять. Хуан – так его зовут – анархист, мадридский рабочий. Он говорит почти без умолку, оживленно жестикулируя. Кое о чем догадываюсь по жестам, но из его словесного водопада почти ничего не понимаю.

Около десяти часов встает также командир бригады и приглашает к себе парикмахера. Вскоре появляется начальник штаба капитан Франциско – блондин с круглым симпатичным лицом. Он уроженец Барселоны, в прошлом служащий какого-то учреждения. Узнав, что я был в Советском Союзе, Франциско проявляет необычайный интерес к строительству социализма в России. Видно, что он много читал. С невероятным упорством и терпением Франциско старается, чтобы я понял его. Я благодарен ему за то, что он так терпеливо помогает мне овладевать языком.

Когда мы садимся завтракать, уже двенадцатый час. «Jefe» или «comandante», как обычно называют командира бригады – майора, тоже любит поговорить. Он член Республиканской партии и все время рассказывает о своих приключениях.

Наконец завтрак закончен. После двенадцати к «jefe» начинают приходить командиры батальонов и другие с разными бумагами. Опять начинаются длинные разговоры и обсуждение всевозможных вопросов. Штаб напоминает какой-то клуб.

В два часа дня в батальонах приступают к послеобеденным занятиям, в штабе становится тише. Но вскоре подают обед – обильный, из четырех-пяти блюд, потом кофе и по рюмке коньяку. Прислуживающий за столом наливает каждому по одной рюмке, затем бутылка с коньяком ставится в сторону. Редко кто просит налить вторую рюмку. Обед похож на небольшой банкет. Он тянется три-четыре часа. После шести занятия в батальонах кончаются. Опять приходят командиры батальонов и офицеры из рот.

Кругом царит удивительное спокойствие, даже скука. Таков «рабочий стиль» штаба. Я не понимаю, что это – просто беспечность, халатность или нечто похуже. На другой день я спрашиваю своею нового друга, капитана Франциско, когда «jefe» бывает в своей бригаде.

– El no hoy tempo (ему некогда – исп.) – отвечает он и улыбается с легкой грустью.

Да, я тоже вижу, что «jefe» в самом деле некогда бывать в своей бригаде. Когда я начинаю интересоваться работой штаба, Франциско объясняет мне, что «jefe» считает, что никакой штаб вообще не нужен; весь штаб состоит только из него, Франциско, и нескольких писарей, которые оформляют разные документы бригады. Я предлагаю Франциско ознакомить меня с батальонами. Он с готовностью соглашается. Нам подают обед отдельно, и мы идем в пулеметную роту, которая занимается в поле за городом.

Командир пулеметной роты уже семь лет служит в испанской армии, раньше он был капралом, а теперь лейтенант. В роте восемь станковых пулеметов системы «Максим». На занятиях рота изучает материальную часть. Я убеждаюсь, что пулеметные расчеты в самом деле быстро разбирают и собирают пулемет. Умеют быстро заряжать, вынимать патронные ленты и вообще обращаться с пулеметом. Правда, выясняется, что бойцы еще ни разу не стреляли. Начальник штаба рассказывает мне, что вся бригада вооружена таким же пехотным оружием, как и Советская Армия. В каждом батальоне по четыре станковых пулемета и восемь ручных пулеметов системы Дегтярева. Я пытаюсь выяснить, какой в батальоне план занятий. Оказывается, что никакие тактические учения – отделения, взвод в наступлении, обороне, разведке – не проводятся. Разбирают и собирают пулемет, наводят, заряжают и разряжают. Еще занимаются строевой подготовкой, выполняют команды: «Встать!», «Ложись!», «Перебежками 20 шагов вперед!», «Отделение, развернись!», «Становись!» и т. д. Но когда я начинаю спрашивать, как выбирать для пулемета позицию, чтобы иметь хороший обстрел, или как применять пулемет в наступательном бою, то убеждаюсь, что такими вопросами здесь вообще не занимаются.

В последующие дни обхожу батальоны. Оказывается, что во многих ротах совсем не чистят оружие. На несколько дней я превращаюсь в инструктора по чистке винтовок. Капитан Франциско познакомил меня со всеми батальонами, и я иду теперь туда один, но часто он сопровождает меня. Мы становимся все более близкими друзьями.

Франциско беспартийный, но собирается вступить в Коммунистическую партию. Он без конца задает мне вопросы по истории Коммунистической партии Советского Союза, расспрашивает о внутренней жизни партии. Семья Франциско, жена с шестилетней дочкой, живет в Барселоне. Он показывает мне их фотографии и очень доволен, когда я показываю ему фотографии своей жены и сына.

Однажды я, подобрав необходимые слова, даю одному отделению задание на разведку, а другому на оборону. Долго я растолковываю отделениям их задачу. Когда мне кажется, что все понятно, хочу с одним отделением уйти и занять оборону. Второе отделение должно выступить через полчаса и произвести разведку. Но оказывается, что отделения собираются идти тут же в обратную сторону. И мне опять приходится долго объяснять, что надо двигаться в том же направлении, но только полчаса спустя. И так в тот день из тактических занятий ничего не получилось. Позже мы все же начали понимать друг друга, и все признали, что такие занятия куда интереснее.

Политический состав бригады очень разношерстный. Комиссар первого батальона барселонец Родригес – анархист. Это молодой брюнет среднего роста, коренастый, жизнерадостный и очень подвижный. Он все пытается убедить меня, что между коммунистами и анархистами нет никакой разницы. Родригес хорошо знает солдат своего батальона; они обращаются к нему с разными вопросами. Он всегда очень любезно принимает меня и старается устранить в батальоне все недостатки.

Комиссар второго батальона Хосе – социалист, студент четвертого курса юридического факультета Мадридского университета. Он сдержан, но все же очень любезен со мной, старается отвечать на все вопросы, но сам спрашивает мало – то ли из застенчивости, то ли по другой причине.

Комиссар третьего батальона – мадридский комсомолец, еще совсем молоденький, ему всего двадцать лет. На фронте он с первых дней войны и уже дважды ранен. За маленький