В городке много молодых людей. Почти у всех на боку пистолеты, у некоторых даже по два – на каждом боку по одному. Одеты они в черные спортивные блузы с черно-красными галстуками, повязанными, как у наших пионеров. Они прогуливались кучками по городу или сидели в ресторанах за столиками, уставленными разными напитками, и болтали с девушками. Столики стояли прямо на тротуаре перед рестораном. Хотя война идет уже восемь месяцев, в городке не видно никаких ее признаков. Тут все только «играют» в войну. Кажется, в город прибыла на маневры крупная воинская часть, весь состав получил увольнение в город, а офицеры куда-то исчезли. Несмотря на то, что существует единый фронт, тут многие, видимо, не забывают слов вождя барселонских анархистов Гарсиа Оливера, сказанные им в начале фашистского наступления руководителю социалистической партии Коморере после того, как Каталонская социалистическая партия объединилась с коммунистами: «Я знаю, вы хотите отстранить нас, точно так, как русские большевики отстранили своих анархистов. Но это вам не удастся». На каждом шагу видно, что анархисты думают больше о том, как бы их не оттеснили, чем о войне с фашистами.

Прогуливаясь по городку, мы охотно пьем излюбленный здесь «наранхад» или «лимонад». Из апельсина или лимона выжимается сок, его наливают в стакан, прибавляют воды со льдом, к лимонному соку – еще несколько ложек сахару. Обычно этот напиток тянут через соломинку. В жаркие дни он куда приятнее вина, которое здесь обычно подается к обеду.

Через три дня мы выехали в Барселону, а потом дальше, в Валенсию. Барселона своими прямыми улицами и красивыми бульварами напоминает Ригу или Ленинград. В то время там уже была построена линия метро протяженностью в 10 километров. Город лежит в равнине у самого моря. Сразу за городом поднимаются Каталонские горы.

Из Барселоны в Валенсию мы ехали днем. За Тортосой приморская низменность расширяется. Видны большие апельсиновые и лимонные плантации. Урожай с апельсиновых плантаций снимают главным образом в январе и феврале. В том он был очень богатый. Но война нарушила экспорт, поэтому цены на апельсины на местном рынке необыкновенно низки. Фрукты предлагают на всех станциях.

На одной из станций к нам в вагон входит мальчик с полной корзинкой очень красивых крупных апельсинов. Я подаю ему пезету и говорю: «Para todo» (на все деньги – исп.). Мальчик торопливо высыпает ко мне на сиденье все содержимое своей корзинки и, взяв пезету, счастливый, убегает. У меня сегодня день рождения – мне исполняется тридцать четыре года. Я угощаю – предлагаю всем апельсины и прошу есть сколько хочется. Мне только жаль, что мой сынишка не может отведать эти прекрасные фрукты.

Валенсия приблизительно такой же величины, как Рига. Она находится на самом берегу моря. Река Турия (Гвадалавяра) делит ее на две части. Турия не шире нашей Лиелупе у Елгавы. Центр города, ее главная часть, расположен на левом берегу реки. Вокруг Валенсии простирается равнина с апельсиновыми и лимонными плантациями, рисовыми полями. Температура здесь никогда не бывает ниже одного градуса мороза, в парках и на улицах постоянно зеленеют пальмы и кактусы.

В городе видны разрушенные дома – следы налетов фашистской авиации.

В Валенсии мы посетили Центральный Комитет Коммунистической партии Испании. В его Иностранном отделе нас принял товарищ Эрколи (Пальмиро Тольятти). Он коротко проинформировал нас о политическом положении, о задачах и особенностях единого фронта. Он напомнил нам, что уже достигнуто соглашение о едином командовании Республиканской армии, проведена мобилизация и созданы первые части регулярной Республиканской армии, и советовали нам как можно скорее изучать испанский язык, потому что некоторым из нас, видимо, придется работать в созданных теперь частях Республиканской армии. А пока нам всем надо ехать вглубь страны – в Альбасете, центр формирования интернациональных бригад, который находится в 150 километрах от Валенсии.

Через несколько часов мы прибываем в Альбасете – город примерно такой же величины, как Фигерас. Анархистов здесь не видно. Мало их было и в Валенсии. Здесь, как и в Валенсии, виднеются разрушения. Месяц назад было два налета фашистской авиации. На улицах звучит речь всех народов. В городе находится штаб интернациональных бригад и госпиталь. Отсюда интернациональные бригады: поддерживают связь со всем остальным миром.

Километрах в пятнадцати от города в сосновом бору разбит лагерь запасных частей интернациональных, бригад. Тут находятся только что прибывшие, ожидающие отправки на фронт, и отдыхают вернувшиеся из госпиталя раненые, которые еще не могут вернуться в строй.

Несколько дней, пока нас еще не зачислили в армию, мы остаемся в Альбасете, где имеются небольшие казармы. Здесь царит образцовый военный порядок. В определенное время все строем идут в столовую и так же возвращаются назад. Из казармы можно выйти только с разрешения и на определенное время. Свободное время используется, главным образом, для изучения испанского языка. Когда идешь по улицам, то видишь, что республика никаких особенных экономических трудностей еще не испытывает. Разных продуктов и текстильных товаров в магазинах достаточно, цены тоже нормальные. Если в Париже за обед приходилось платить от 10 до 15 франков, то здесь он стоит в столовой три-четыре пезеты, а по официальному курсу – один франк равен 0,54 пезеты. По своему золотому запасу Испания среди капиталистических стран занимает четвертое место. Это дает возможность правительству республиканской Испании, которое признано законным, без всяких трудностей производить платежи по внешнеторговым, операциям. Курс пезеты не снизился. Солдаты Республиканской армии получают на фронте 10 пезет в день, а в тылу – 6. Питание хорошее. В Альбасете начались первые знакомства.

Там я встретил латыша Теллера (Артмана) из Москвы и врача Бахраха (Кубу). В Альбасетских казармах я познакомился с Ароном Таубе, единственным сыном таллинского текстильного фабриканта. Он оставил семью, отца со всеми его фабриками и уехал в Испанию сражаться с фашизмом. Ему двадцать шесть лет, он учился в парижском и берлинском университетах, свободно владеет русским, немецким, французским и испанским языками – вообще всесторонне образованный человек. В бою у реки Харамы, на Мадридском фронте, Арон был ранен. Он только что вышел из госпиталя и собирается после отдыха вернуться на фронт. С ним очень интересно поговорить о перспективах международного положения, о военной обстановке в Испании, о литературе и других вопросах. Арон среднего роста, с круглым приятным лицом, у него неторопливые, робкие движения, вначале он производит впечатление заурядного, хорошо воспитанного интеллигента. Но в разговоре он как бы оттаивает, его глаза и лицо начинают излучать теплоту. Когда я спрашиваю его, принимал ли он участие в