— Конечно. Круг её общения одинаков день ото дня: отец, мачеха, Визирь, мой помощник Мизра и попугай Абдулкъуддус. Лейла особо не дружила… простите, не дружит с девушками из гарема, характер у неё больно тяжёлый.

Что ещё спрашивают?

— А во дворце? Во дворце в это время ничего необычного не происходило?

Мубарак со стоном воздел руки к небу.

— О, Всевышний! Предыдущий сыщик и его помощница задавали те же самые вопросы, почему бы вам не прочитать их протокол?

Хороший совет. Если бы нам с Эзрой дали ознакомиться с наработками коллег, мы бы сюда не пришли.

— Не вам обсуждать действия Сыскного приказа.

— Ох. Во дворце постоянно что-то происходит. Здесь живут обычные люди со своими слабостями и привычками. Хотите услышать о лимийцах?

— А вы что-то знаете?

— Нет! Я ничего ни подтвердить, ни опровергнуть не могу, поскольку не знаю.

— Ладно, не надо горячиться.

— Ещё не начинал, — Мубарак вымученно улыбнулся, словно не с девушкой беседует, а пикируется со злобным гулем-старовером.

— Куда, на ваш взгляд, Лейла могла бы пойти?

— Туда, куда её повели похитители, разумеется. Она никогда в жизни не покидала дворца, не тратьте время на версию побега.

Он поднялся с диванчика, недвусмысленно намекая на конец разговора, и только открыл рот, чтобы попрощаться, как я, следуя традициям старых детективов, остановила его неожиданным вопросом:

— За что вы должны Визирю деньги?

Мубарак снова плюхнулся на диванчик. Бледность вернулась на его лицо. Бледность вперемешку со стыдом.

— Я?

— Да, вы. Лучше ответьте здесь и сейчас, если не хотите отвечать лично госпоже Хатун. Я всего лишь маленький винтик, меня не испугается даже дворцовая кошка, но с Сыскным приказом связываться не стоит.

— Вы правы, — сдался он под натиском перспективы официального разбирательства. — Понимаете, принцесса всегда ложилась за полночь, а мне, как старшему евнуху, не полагается укладываться раньше неё или Айшы. Все девы уже спят, а я… один… сижу и жду. Ох, Всевышний, как же изводили меня эти ожидания! Но во дворце есть ещё один человек, который имеет привычку задерживаться допоздна.

— Великий Визирь?

— Великий Визирь, — подтвердил евнух. — Однажды ночью наши пути пересеклись, и мы решили скоротать время… — он крепко зажмурился и прошептал: — за игрой в шахматы.

— В шахматы? В Мирхаане они под запретом?

— Нет, конечно, но мы играли на деньги! Разве дозволительно старшему евнуху при дворе Мунтасира Четвёртого, тени Бога на земле, владыки востока и запада, подавать своим поведением развратные примеры единственной наследнице халифата? Первые месяцы мы с Визирем ставили по мелочи, потом больше и вот теперь за мной висит катастрофический долг в сотню золотых динариев. Ах, эта слабость человеческой души, я не смог устоять! Госпожа сыщица, — Мубарак прижал пухлые ручки к груди, — пусть сей разговор останется между нами. Прошу, не надо разбирательств. Если наш великий халиф узнает, меня попросят из дворца.

— Не беспокойтесь. Пока ваши дела с Визирем не коснутся принцессы, я буду молчать.

Игра в шахматы, даже на деньги, не настолько страшное преступление, чтобы бедняга лишился работы.

***

Аккурат к моему возвращению в башенку, из комнаты принцессы вылез Эзра.

— Аз-Масиб хорошо потрудился, забрал всё самое интересное, — недовольно буркнул он. — Всё, что я сумел отрыть в залежах хлама молодой девы на выданье, это длинный седой волос. Свежий!

Сев на кушетку рядом, гуль вложил в мою ладонь «улику» и попросил убрать к себе в карман, а то у него места нет.

— Чей он?

— Похитителя, разумеется!

Я с сомнением заглянула внутрь маленького бумажного пакетика. Ни у кого из наших подозреваемых таких волос нет.

— Уверен?

— Могу поклясться благополучием Кадингира.

— Вот этим не надо, я ещё не вернулась домой.

— А ты где пропадала?

— Познакомилась со старшим евнухом.

В общих чертах передала напарнику наш с Мубараком разговор, но из всего, что мне удалось узнать, Эзра заинтересовался только игрой в шахматы. Недовольство на его мордочке сменилось оживлением, в жёлтых глазах вспыхнули отблески кипучей мозговой деятельности, той самой, после которой мы полезли в гости к Братише и монахам.

— Сотня золотых динариев, целая сотня! — он мечтательно облизнулся. — За одну-две игры такой суммы не набрать. Готов отдать клык на отсечение, это далеко не первый проигрыш старшего евнуха, и он прекрасно знает, что долги нужно возвращать, особенно такому влиятельному человеку как Великий Визирь. А теперь, мудрая дочь Валерия, скажи мне, где он возьмёт деньги?

Я пожала плечами:

— Из шкатулки? Займёт у друзей по гарему? Попросит аванс? Откуда мне знать-то?!

— Ну же, раскинь мозгами, Лена.

Понимаю, к чему клонит. Вновь охота на ведьму по имени ар-Хан.

— Хорошо, пофантазируем. Мубарак аз-Фархуд периодически проигрывает Визирю в шахматы, его долг растёт, а время расплаты всё ближе. Ставка слишком велика — на кону не столько целое состояние, сколько тёплое местечко при гареме халифа. Он в панике — где же взять деньги? И тут очень кстати появляется богатенький ар-Хан и предлагает бедному евнуху решение всех проблем: нужно только выманить принцессу Лейлу в условленное место. Мубарак соглашается, дева благополучно похищена, а деньги… деньги скоро переведут на карточку.

— Можешь ведь, если заставить, — довольно улыбнулся гуль.

— Версия притянута за уши, мы оба прекрасно это понимаем.

— Для начала сойдёт. У нас ещё синяя дымь и седой волос не учтены. Давай-ка лучше найдём Мизру и послушаем, что он скажет.

Шустро поднявшись с дивана, Эзра поманил меня за собой.

Мизра аль-Фахми обнаружился на кухне, куда нас с радостью проводили девушки из гарема. Зачем их держали, ума не приложу. Они не были ни служанками, ни наложницами. Эзра рассказал, что халиф Артаксеркс Ахеменид, тень Бога на земле, владыка мира под солнцем и луною, да будет благословен он в жизни вечной, тот самый, кто упростил правила этикета и чей брат заразился недугом мужеложства, ввёл в моду моногамию. Не все жители Мирхаана с восторгом восприняли его идею и не все поддержали, но закон есть закон. На сегодняшний день в халифате разрешено иметь лишь одну жену и двух служанок «чтобы радовать глаз». Сопровождающие нас девушки как раз предназначены для «визуального наслаждения», а что касается их числа, многократно превышающего двух, то это уже не наше дело.

Жизнь на кухне кипела в буквальном смысле. Печи не гасили сутками, а повара трудились посменно, чтобы предлагать халифу и его свите разнообразные кушанья в любое желаемое ими время. Помощник старшего евнуха снимал пробу с готовых блюд без энтузиазма и какого-либо удовольствия, только для отчётности. Пропажа Лейлы сказалась на нём едва ли не сильнее, чем на халифе. Безнадёжно влюблённый юноша встретил нас с меланхолией и рассеянностью.