на лице его нежность сменяется болью, – это было невыносимо. А иначе нельзя…

Чтобы хоть как-то отвлечься от невеселых дум, я принялась составлять новые рецепты. Уселась в кресло со стопкой книг, перечнем всех имеющихся у меня ингредиентов, а также тетрадью и карандашом. Прикидывать, какие масла лучше взять, высчитывать пропорции и пытаться представить, как все это будет пахнуть в итоге… Занятие это всегда меня завораживало, но сегодня я то и дело ловила себя на том, что вместо названий трав вывожу какие-то бессмысленные загогулины.

Раздраженно отбросив карандаш, я принялась за дела попроще: поставить тинктуру[7] ванили; процедить уже настоявшиеся экстракты солодки, липы и ромашки; измельчить масло какао – незаменимое средство при кашле – и расфасовать его в одинаковые пакетики.

За последним занятием меня и застал стук в дверь. Дверь сразу распахнулась, явив господина, пропорции которого («поперек себя шире»), равно как и блестящая лысина, ничуть не мешали его жизнерадостности.

– Госпожа Мирра! – воскликнул толстячок, буквально лучась улыбкой. – Как же я рад, безмерно рад вас видеть!

При этом он прижал пухлую ручку к груди, беззастенчиво обшаривая меня глазами.

– Здравствуйте, господин Льетольв, – улыбнулась я, убирая весы. Обижаться на любвеобильного интенданта (а именно такую должность занимал господин Льетольв в гарнизоне Ингойи) было нелепо. – Присаживайтесь. Чай, кофе?

«Вас!» – горело в его масленом взгляде.

– Кофе! – Господин Льетольв развалился на диванчике, а я принялась варить напиток, даже спиной ощущая его раздевающий взгляд. И запах – почти наркотическая сладость шоколада, карамельный иланг-иланг, пряный кардамон и многослойная, густая и теплая ваниль. Надо признать, господин Льетольв (вот уж кому не подходило имя «Ужаса волк»!) умел наслаждаться жизнью.

– Что привело вас ко мне? – поинтересовалась я, подавая посетителю кофе.

Господин Льетольв как бы невзначай погладил меня по руке, но я сделала вид, что ничего не заметила, только отсела подальше.

– Любовь! – так сладострастно вздохнул он, что я вздернула брови. Заметив мое удивление, он отмахнулся: – Ах, не к вам! – И тут же спохватился. – Госпожа Мирра, вы царица моего сердца и снитесь мне каждую ночь! Верите?

Он подался ко мне, едва не свалив чашку.

– Верю, – согласилась я. – Хотите, я дам вам отличное снотворное? Чтобы вам больше не снились всякие глупости.

Господин Льетольв рассмеялся, поднимая руки в шутливом жесте.

– Сдаюсь, сдаюсь, госпожа Мирра! Ваша добродетель непоколебима, преклоняюсь!

Я согласно наклонила голову, поспешно отгоняя неуместные воспоминания. Не так уж она непоколебима…

– Вы пришли ко мне, чтобы… – напомнила я.

– Ах да! – Господин Льетольв посерьезнел. – Я пришел, чтобы воздать должное любви!

Оставалось только вздохнуть. В конце концов выяснилось, что интендант намеревался подарить всем своим нынешним возлюбленным по флакону духов. Будущих обладательниц эксклюзивных благовоний оказалось пять, так что обсуждение желаемых ароматов растянулось надолго.

«Ах, Сванвейг – она как персик! Понимаете, персик!» – горячился господин Льетольв, когда я пыталась объяснить ему, что даме под пятьдесят вряд ли придутся по вкусу фруктово-сладкие духи.

Заодно господин Льетольв пытался приобнять меня, вручить драгоценный браслет («Это только из уважения!») и заглянуть в вырез платья…

Словом, когда дверь без стука распахнулась и на пороге появилась Сольвейг, я с облегчением перевела дух.

– О, Сольвейг, заходите! – воскликнула я с широкой улыбкой.

Домоправительница вытаращила глаза и едва не попятилась от столь приветливой встречи. К исходящему от нее аромату уксуса добавился сладко-горько-кислый аккорд грейпфрута и колкая хвоя – опаска.

– Госпожа… Мирра? – запинаясь, переспросила она.

Ответить я не успела: к Сольвейг уже устремился с распахнутыми объятиями господин Льетольв.

– Ах, какая женщина! – томно проворковал он, приобняв Сольвейг за талию и глядя на нее столь жарким взглядом, что домоправительница зарделась. – Красавица!

Я спрятала улыбку: назвать так сухопарую Сольвейг в неизменно сером платье мог только господин Льетольв.

– Сольвейг, что вы хотели? – Я сочла необходимым напомнить о своем присутствии.

– А? – Она с трудом отвела затуманенный взгляд от соблазнителя. Кажется, Сольвейг еще не доводилось бывать под таким шквальным огнем обольщения, и она совершенно растерялась. Исходящий от нее запах изменился – теперь это был не просто уксус, а малиновый, в котором еще ощущался привкус и аромат спелых ягод. – А, да. Вот. Вам звонили. Ждут ответа. У телефона.

Я развернула записку и пробежала глазами текст. Гуда сетовала, что в последнее время я совсем перестала показываться в обществе (что соответствовало действительности), а также весьма настойчиво приглашала меня послезавтра на гейзерный пикник, грозясь обидеться в случае отказа.

– Сольвейг! – позвала я. Она не откликнулась, пришлось повторить громче: – Сольвейг!

– А? – вздрогнула она, млея, пока господин Льетольв целовал ей руку.

– Передайте, что я непременно буду!

– Ага. – Сольвейг заторможенно кивнула.

Оставалось надеяться, что даже в любовном дурмане она не забудет, о чем речь.

– Кстати, – спохватилась я. – Почему вы пришли сами, а не прислали Уннер?

– Уннер! – Она тотчас скривилась, кажется, позабыв даже о господине Льетольве. – Эта вертихвостка куда-то сбежала!

– Понятно. – Я не стала расспрашивать дальше. – Вы можете идти.

– До свидания, милейшая госпожа Мирра! – Неисправимый сердцеед послал мне жаркий взгляд, подмигнул и отбыл, крепко удерживая за талию добычу.

Когда за ними закрылась дверь, я наконец позволила себе расхохотаться. И едва не подавилась смехом, когда из угла комнаты ко мне скользнула тень.

– Господин Исмир! – воскликнула я, приглядевшись, и прижала руку к испуганно колотящемуся сердцу. – Что вы здесь делаете?

Надо думать, он проник в «Уртехюс», когда я была увлечена беседой с господином Льетольвом.

Дракон шагнул к окну и остановился спиной к нему, не давая рассмотреть его лицо.

– Госпожа Мирра. – Он чуть наклонил голову, скрещивая руки на груди так, что под легкой рубашкой обозначились мускулы. Обжигающий холод мяты словно леденил кожу. – Давно не виделись.

– Давно, – согласилась я, хотя с последней нашей встречи едва минуло несколько часов. От воспоминания о том, как он прижимал меня к скале и запугивал, противно заныл желудок. Что, если Исмир снова примется за свое? Здесь за меня некому вступиться. Пытаясь перебороть воспоминание о собственном страхе и беспомощности, я произнесла светским тоном, плавно поведя рукой: – Присаживайтесь! Будете чай или кофе?

Исмир покачал головой. Вокруг него словно бушевала метель: пронзительно прохладный, с солью, эвкалипт, шипастый лемонграсс, колкая мята. И туманно-мягкое, лиловое дуновение лаванды. Холодная злость и усталость.

Вздохнув, я отвернулась и принялась разжигать спиртовку. Отчаянно хотелось кофе, чтобы утопить губы в обжигающей горечи, согреться и успокоиться.

– Вы так и не ответили, принимаете ли мое предложение, – наконец нарушил молчание Исмир. Голос его звучал хрипловато, как будто простуженно.

А сегодня на берегу мне вовсе не показалось, что Исмира так уж волновал мой ответ!

Я