превратит. Не зря даже обе девушки горничные скоро рыдать от запросов малолетней заразы будут.

— Или ты ведешь себя прилично в моем доме или завтра же, на ближайшие три года, перебираешься в пансионат для родовитых девиц и до того времени пока я не найду тебе мужа, в поместье чтобы больше не появлялась! — рявкнула она злобно, сжимая в руке заледеневшую чашку.

На мгновение Лиля испугалась, отшатнулась, но уже спустя пару минут, пустила неискреннюю слезу и, заверещала еще громче.

— Из-за них, из-за девок безродных ты меня, свою родную кровь отослать прочь хочешь? — завопила она, топая ногами и кривя губы от мнимой обиды и вселенской несправедливости, — да как ты вообще смеешь так поступать со мной?

Надежда Константиновна, итак уставшая за этот длинный, нелегкий день, вздохнула раздраженно. Встав со стула, она подошла к девчонке, совсем не ласково схватила ее за руку и обратилась к родовому дару.

В голове полыхнуло болью, рваной, чуть просвечивающей чернотой и горечью, словно ядовитые всполохи разлетелись, впиваясь в плоть и разливаясь желчью на языке.

— Ненавижу. Почему она Глава Рода? Чем я хуже? Я замуж хочу, а она специально мне мужа искать отказывается. Даже во дворец с собой не взяла, чтобы меня боярин какой не приметил, — мелькали разрозненные, заполошные, злые мысли.

Не ожидавшая такого напора Надежда, уже хотела отпустить ладонь родственницы, но тут мелькнула и пропала еще одна картинка, словно экран черно-белого телевизора моргнул.

— Выведи ее из себя, а потом мы подадим прошение царю о том, что Надька безумна и не умеет управлять магией, — говорил ее бывший опекун Николай Андреевич, — ну, чего смотришь? Как только эта стерва потеряет контроль, а лучше убьет кого безвинного, то все, она попалась, да и прикрыть ее некому будет. Дашь показания на кристалле правды, и тогда причины содеянного никого интересовать не будут — ее точно в дом к сумасшедшим магам засунут и от управления Родом уберут, а останешься лишь ты как последний носитель фамилии.

Мелькнули злорадные, победные эмоции Лилии, но тут же появились растерянность и неуверенность.

— А Петр Васильевич как же? Он меня давно ненавидит и даже на порог не пустит. Его куда денем? — несмело спрашивает она.

Опекун смотрит снисходительно и смеется неприятно.

— Не твоя забота то, — говорит он, чуть успокаиваясь, — ты главное Надьку подставь — не так да по-другому придумай что, а с Петрушей мы сами разберёмся. Есть у меня людишки нужные, не впервой, небось, зарвавшихся сволочей к Единому отправлять. Ты главное сама не подведи — сделай все как надо и может быть, я даже сам тебя замуж возьму, когда от Машки избавлюсь.

Эмоции глупой девчонки ввинчивались яркими, неоновыми вспышками, прямо как сверло в голову.

Ошарашенная и чуть дезориентированная, Надежда откинула чужую руку и с еле контролируемой ненавистью уставилась на родственницу. Непонятно почему, возможно это была память прошлого тела, но и раньше Лиля действовала на Надежду почти как красная тряпка на быка, а теперь и подавно ненависть всколыхнулась. Ясно было лишь одно — оставлять девчонку и ждать подставы каждую минуту никак нельзя.

— Отлучаю, — глухо произнесла она, — как признанная источником Глава, властью данной мне сердцем Рода, я Надежда Константиновна Иворова отлучаю тебя, Лилия, и лишаю фамилии Рода. Отныне ты свободна и не принадлежишь нашей фамилии.

Раздался грохот, мелькнула вспышка сероватого света и, по комнате прошёлся тонкий звон, словно нити натянутые лопались в оглушающей тишине.

Мгновение затихающих звуков и потом…

— Что? Как? Нет! Ты не можешь! — отмерла и закричала девчонка перепугано.

Она обернулась, глядя на не менее ошарашенные лица присутствующих, но не найдя поддержки, растопырила пальцы и внезапно кинулась на Надежду, — тварь! Ненавижу! Лучше бы ты сдохла со всеми!

Лилию перехватил вставший между ними Петр Васильевич.

— Надежда, что это значит? — недовольно и строго спросил он, продолжая придерживать вырывающуюся и бьющуюся в истерике девчонку.

Из-за спазма в горле произнести что либо, Надежда смогла не сразу.

— Она Васильчикову служит, — прозвучал, наконец, злой хриплый ответ, — по их задумке ни мне, ни тебе, в светлом будущем места точно нет. Извести нас собираются. Хотя, сам же все слышишь. Это не минутное помутнение — это реальность, которую они ждут и пытаются приблизить.

Пётр Васильевич вздрогнул и уже другим взглядом посмотрел на затихшую, но продолжавшую дергаться Лилю.

— Даже так, — промолвил тихо и выпустил девицу из кольца рук.

Та одарила наставника ненавидящим взглядом и, остервенело поправила сползшее с плеча платье. Злые, полные ненависти слова сами полились из презрительно скривленного ротика.

Надежда не реагировала, словно последние силы из нее выкачали.

Петр Васильевич нахмурился и внимательно, но с опаской посмотрел на хорошенького, брызжущего ненавистью ангелочка.

— А знаешь, Наденька, — привлек он внимание подопечной, — раз девица эта теперь чужая и без приглашения в поместье находится, провожу-ка я ее, пожалуй. Не готовы мы пока гостей принимать.

Лиля, только замолчавшая, видимо выдохлась или запас нецензурных слов закончился, дернулась злобно и зашипела недовольно, словно не осознавая свое новое положение, но наставник даже бровью не повел. Подхватив упирающуюся девицу за локоть и, не слушая криков, он крикнул возницу и, таща девчонку как на буксире, быстрым шагом направился на выход.

31. Рабочие моменты

Два дня ушло на поездки по предприятиям.

В первую очередь Надежда посетила швейную мастерскую и была удручена. Мало того, что за несколько месяцев управления молодой купчихой народ частично разбежался, так еще и управляющий встретил ее в штыки.

— Опять баба! — выдохнул он раздраженно, — ну чего вам дома то не сидится? Все же знают, что не приспособлены вы серьезными делами управлять. Вам бы женихов выбирать, да тряпочки вышивать, а не по фабрикам шляться.

Не ожидавшая такого холодного приема и хамства от потенциального подчиненного, Надежда фыркнула зло.

— Зато ты тут смотрю науправлял знатно. То-то смотрю, фабрика загнется со дня на день, — отбрила она недовольного управляющего.

Савелий Анисимович покраснел от злости и зашипел как кот, у которого миску с едой отобрали.

— Так не вашими ли молитвами мы в упадок пришли? — рыкнул он злобно, — кто слух о проклятии пустил, что у нас ни одной тряпки теперь никто купить не хочет?

Надежда открыла рот, чтобы сказать какую-нибудь гадость, но спохватилась, что невместно ей бабе базарной уподобиться и неожиданно даже для себя, понимая, что в какой-то мере управляющий прав, засмеялась вдруг тихонько.

— Ну, во-первых ваша вина тут тоже есть, что не предусмотрели диверсию и предупреждающие меры не приняли, а во вторых, как бы то