– Потому, что, во-первых, он артист. А во-вторых…

– А во-вторых?

– Насколько мне стало известно, он не отличается богатырским здоровьем.

– Никогда не думал, что для заботы о детях нужно богатырское здоровье.

– Может быть, ты и прав. Но если голова раскалывается, что-то там неладное происходит с сердцем, то, согласись, уже не до воспитания сына.

– Он что же, так тяжело болен? – усомнился Морис.

– О тяжести его болезни мне неизвестно. Но если ему даже на гастролях вызывали «неотложку», значит, дела его неважны.

– Возможно, – Морис потёр указательным пальцем подбородок.

– Вот и посмотри мне, пожалуйста, в Интернете, что такое гипертония вообще и что такое, в частности, гипертонический криз.

– А как давно у него был этот самый криз?

– На гастролях в Волчеморске. Ему коллеги вызвали «Скорую», и он отлёживался в гостинице. И тут как раз позвонила жена и сообщила об убийстве матери.

– Бедняга, – пожалел Бессонова Морис, – в таком состоянии ему ещё пришлось лететь два часа в самолёте.

– И час трястись в автобусе, – добавила Мирослава.

– Скорее всего, он взял такси, – не согласился Морис.

– Возможно.

– А разве полиция не проверила?

– Оно им надо? Болящий зять вне подозрений. Сам не окочурился в дороге, и то радость.

– Это правда. А ведь запросто мог и не долететь до дома.

– Вполне. Говорят, его перед вылетом уколами накололи.

– Ладно, я пойду посмотрю, что там с этой гипертонией.

– Иди.

Когда Морис ушёл, Мирослава взяла с журнального столика каталоги недавно поступивших в продажу садовых деревьев и кустарников, придвинула поближе к себе дремавшего кота и углубилась в чтение.

Она подумала о том, что они с Морисом вполне могли бы съездить на ярмарку и прикупить что-нибудь интересное для сада.

Её внимание привлекли карликовые груши и яблони. Она подумала, что им сажать их как бы некуда…

«Но ведь есть ещё Витькин участок…» – размышляла она.

Когда-то их дед мудро вложил сбережения в земельные участки и подарил их на совершеннолетие один внучке, другой внуку.

Мирослава сразу воодушевилась земельной собственностью и бросилась его благоустраивать. Правда, сначала, с помощью того же деда, посадила только сад – яблони, груши, сливы, вишню и вместо живой изгороди – шиповник и боярышник. Не удержалась она и от посадки сирени и черёмухи.

Двоюродный брат Виктор только хмыкал.

Мирославе он сказал, что ему этот земельный участок сто лет не нужен. Он хотел мотоцикл.

Но дед с обоих внуков взял слово, что они землю не будут продавать в течение двадцати пяти лет.

Витька хоть и считал это навязыванием кабалы, но слово скрепя сердце дал.

Теперь дед мог быть спокоен. Он вырастил из внуков честных и ответственных людей и знал, что данное слово они не нарушат ни при каких обстоятельствах.

Мирослава каждую свободную денежку вкладывала в строительство дома.

Коттедж рос очень медленно. Вокруг уже давно отстроились другие дома, а она всё ещё жила в летнее время во времянке, а зимой – в городской квартире, доставшейся ей от бабушки и дедушки. Зато сад рос, стал цвести и плодоносить.

И как же они с Доном были счастливы, когда и коттедж был достроен, и они смогли в него переехать.

А участок брата всё это время был заброшенным…

Ну, не совсем уж заброшенным. Сорняки вырывали, и сестра, и мать Вити тётя Зая, и тётя Виктория с мужем помогали не допустить полного запустения.

Потом Мирослава посадила на участке брата жасмин, сирень, пару яблонь и розы. За всем этим ухаживала. С появлением Мориса большая часть забот легла на его плечи.

Нет, она вовсе не переваливала их на него, просто он сам так решил.

Мирослава довольно быстро заметила, что Миндаугас обожает не только готовить, но и возиться в саду.

Со временем появления широкого круга клиентуры она вполне могла позволить себе нанять садовника. Но Миндаугас об этом и слышать не хотел.

Почему она прислушивалась к его мнению, Мирослава ответить не могла, ведь он был всего лишь её помощником, наёмным служащим, которому она ежемесячно выплачивала зарплату и, надо сказать, не такую уж маленькую.

Не могла или не хотела, это тоже большой вопрос.

Она успела привязаться к умному, красивому парню, профессионально грамотно справляющемуся со своей непосредственной работой. Плюс ещё Морис кормил их с Доном и гостей коттеджа разнообразными вкусными блюдами.

Была ли она влюблена в него?

Тоже вопрос сложный. Сама она на него однозначно ответить не могла.

Уж если кто и был безоговорочно влюблён в Мориса Миндаугаса, так это друг её детства Шура Наполеонов.

Влюблён в хорошем смысле слова, без всяких оттенков пошлости.

Причиной влюблённости послужило совпадение двух хобби: хобби Шуры – хорошо и вкусно поесть и хобби Миндаугаса – изобретать и готовить самые разные блюда.

Листая каталоги, Мирослава думала о том, как бы поговорить с Виктором.

Дозвониться до него в прямом смысле слова было, как правило, нереально. Вот и теперь телефон Виктора Романенко был отключён.

Брат, окончив училище, стал военным и не просто военным. Он служил в различных горячих точках. И никто не знал, ни мать его Зоя Петровна Романенко, ни тётя Виктория, ни сестра Мирослава, ни друг Шура, куда на этот раз Виктора забросила судьба, а вернее, его непосредственное начальство. Или долг военного человека.

Немного подумав, Мирослава встала с дивана, сунула под мышку каталоги, подхватила на руки кота, поднялась в свой кабинет, включила компьютер и написала на электронную почту брата, с которой изредка приходили письма, длинное письмо.

Она старательно записывала русские и латинские названия деревьев и кустарников, которые она хочет посадить на его участке, описывала их характеристики и вкусовые качества плодов. Текст она набирала с удовольствием.

Волгиной казалось, что она видит Виктора, читающим её письмо. Глаза брата лезут на лоб. А потом он грозит ей пальцем и укоризненно качает головой.

Мирослава прыснула со смеху. Дон поднял голову и удивлённо посмотрел на хозяйку: «Мол, ты чего?»

И она ответила:

– Это я так, сама с собой. Продолжай дремать дальше.

– Тогда ладно, – ответил ей кот успокаивающимся взглядом и снова прикрыл лапой половину мордочки.

Одним глазом он всё-таки время от времени приглядывал за хозяйкой, считая это своим долгом. Часы, которые Мирослава проводила дома, были самыми счастливыми для него.