счет его организации, которая, кстати, очень разбогатела с тех пор. И что будет дальше с нашим собственным домом – ума не приложу. У меня все время болит об этом душа, – призналась она и тут же, спохватившись, пригласила: – Прошу, присаживайтесь, пожалуйста.

– Благодарю вас.

Маренн и Джилл сели за стол, лицом к камину. Маргарет и Гудрун расположились напротив.

– Гели, ты можешь идти, я налью сама, – фрау Маргарет отпустила горничную.

– Чтобы доложить рейхсфюреру о происшествии и добиться наказания для доктора фон Херфа, нам нужны доказательства, – сказала Маренн, как только горничная вышла. – Как я сказала, фотокамера не зафиксировала тот момент, когда фон Херф дает Гудрун таблетку. Мы могли бы, конечно, сделать анализ крови, – продолжила она, – но прошло довольно много времени, больше семидесяти двух часов. Гудрун худощавая девушка, обмен веществ у нее идет достаточно быстро, так что боюсь, что состав крови ничего толком нам не покажет. Это нужно было сделать сразу. Хотя есть некоторые вещества, которые держатся в организме и до десяти дней. Все зависит от того, что это была за таблетка.

– Мы готовы сдать кровь. – Маргарет строго взглянула на Гудрун. – Но только если ради этого нам не придется ехать в клинику.

– Ни в коем случае, – пообещала Маренн. – Никто ни о чем не должен догадаться заранее. Я бы и сама вам не позволила. Я пришлю специалиста, который возьмет у Гудрун кровь на дому, и результаты анализа буду знать только я и… рейхсфюрер, конечно. Если там найдется что-то для него интересное.

– Хорошо, мы согласны, – кивнула Маргарет и поинтересовалась: – А кто такой этот доктор Херф? Какой-то доверенный врач моего супруга? Что он хотел от Гудрун? Мне так ничего и не объяснили. И, как я понимаю, ей тоже. При чем тут мои родственники, которые, как он утверждал, закончили жизнь в сумасшедшем доме? – возмутилась она. – И он почему-то считает, что и Гудрун тоже должна там оказаться. С чего он это взял.

– Доктор фон Херф занимается наукой, которая изучает наследственность, – осторожно объяснила Маренн. – Рейхсфюрера интересует, не скажутся ли врожденные болезни ваших родственников на потомстве, которое произведет на свет ваша дочь.

– А если скажется? – Щеки Маргарет покраснели от гнева. – Что он с ней сделает? Отправит туда, куда он отправляет евреев? Свою собственную дочь?! – Она закашлялась и отвернулась. – Простите.

– Я могу вас уверить, что вся эта наука – сплошное шарлатанство, – продолжила Маренн. – Никто не может предсказать точно, что унаследует человек от своих предков, от каких конкретно предков, от родителей, от бабушек и дедушек, природа составляет для каждого его собственный индивидуальный набор, и у вполне заурядных родителей может появиться на свет гений, а у весьма одаренных – бездарность. То же самое и со здоровьем. Да, есть некие общие тенденции, но они частенько нарушаются природой, и мы не можем предсказать, как она все устроит в том или ином случае.

– Да, мой брат сильно переживал разорение, и от этого рассудок его помутился, – сказала Маргарет зло. – Но это вовсе не значит, что все фон Бодены были сумасшедшими и сумасшествие у нас в крови. А что же он не вспомнит собственных родственников? Может быть, кто-то и не знает, а мне известно точно, что в семье его матери Гейдеров трое племянников повесились, а его собственный брат пытался покончить жизнь самоубийством. Это от хорошей наследственности, что ли? Он с ума сошел?! – Она зло рассмеялась. – Мы, фон Бодены, сумасшедшие. А они-то лучше? Как бы все их пороки не проявились в его потомстве от этой шлюхи фрау Марты. Вот уж фон Бодены тогда точно будут ни при чем. И кто же будет виноват?

– Я прошу прощения, но я не могу позволить себе обсуждать личную жизнь рейхсфюрера, – остановила ее Маренн. – Меня в первую очередь волнует здоровье Гудрун, так как она моя пациентка. И ее безопасность, конечно. Я нисколько не сомневаюсь, что то же самое волнует и ее отца. Рейхсфюрер всегда говорит с теплотой о вас, фрейляйн, – она сказала Гудрун с улыбкой и заметила, как та внутренне встрепенулась от радости, Маргарет же, напротив, сжала губы. – Я предлагаю обсудить, когда я смогу прислать своего доверенного человека, чтобы он сделал анализ, – Маренн снова обратилась к матери. – Я думаю, что чем скорее, тем лучше. Я могла бы прислать фрау Кнобель завтра с утра, – предложила она. – Она очень опытная медсестра, она не сделает тебе больно, не надо бояться, – пообещала она Гудрун. – Она умеет делать такие анализы очень хорошо. Надо сделать анализ с утра, – объяснила она Маргарет. – Натощак. Такие правила.

– Завтра утром у меня встреча с поверенным, который занимается моим поместьем и долгами, – ответила Маргарет задумчиво. – Я должна поехать к нему в контору, чтобы подписать бумаги. Но я предупрежу Гели. Ты справишься одна? Ты не испугаешься? – Она взглянула на дочь.

– Я справлюсь, мама, – ответила та с неожиданной уверенностью. – Можешь не беспокоиться.

– В любом случае фрау Кнобель отличается большим терпением и тактом, – добавила Маренн. – Если возникнут трудности, она легко все уладит. К тому же она постоянно будет держать меня в курсе дела.

– Хорошо, я согласна, – кивнула Маргарет. – Пусть ваша медсестра завтра приезжает. Чем быстрее все выяснится и этот проходимец, который напугал мою дочь, будет наказан, тем лучше.

– К сожалению, боюсь, что фон Херф также понимает всю опасность ситуации для себя, – заметила Маренн. – Он, конечно, следит за нами, но в меру возможностей, которые у него имеются, а они все-таки ограничены. Но страх может подхлестнуть его начать действовать первым.

– Что вы имеете в виду? – насторожилась Маргарет.

– Я не могу знать. – Маренн только пожала плечами. – Но, прекрасно зная, что он за человек, я почти уверена, что он просто так не сдастся.

– А если анализ ничего не выявит, если лекарство уже невозможно обнаружить в крови, что тогда, мама? – осторожно спросила Джилл. За столом повисла тишина. Гудрун перестала мешать сахар в чашке, Маргарет положила ложку, которой ела пирожное.

– Тогда мы подумаем, что делать дальше, – Маренн постаралась ответить как можно осторожнее, чтобы заранее не волновать дочь рейхсфюрера. – Но не исключено, что придется спровоцировать фон Херфа на новую встречу и поймать его с поличным, – Гудрун поперхнулась и закашлялась.

– Пей аккуратнее, – одернула ее мать.

– Но это намного труднее, – заключила Маренн. – Видимо, нам придется прибегнуть к помощи рейхсфюрера. Но пока будем надеяться на лучшее – на результаты анализа.

С Ванзее обратно на Беркаерштрассе ехали молча. Маренн смотрела перед собой на дорогу, размышляя о том, каким способом противостоять фон Херфу, если анализ крови Гудрун не покажет ничего существенного. Время от времени она поглядывала на дочь. Та сидела, отвернувшись к окну, брови ее были слегка сдвинуты над переносицей, взгляд сосредоточенный. Она явно что-то обдумывала про себя. Однако делиться своими мыслями с матерью она не спешила. Маренн не торопила ее – она и сама догадывалась, о чем думает Джилл.

Только когда машина свернула на улицу, на которой располагался особняк шестого управления СД, Джилл неожиданно сказала:

– Как странно, мама. Я всегда с симпатией относилась к фрау Марте, и мне нравится ее маленькая дочурка Нанетта, но сейчас мне очень жаль Гудрун, да и фрау Маргарет представляется мне не такой уж злой ведьмой, как о ней говорят. На самом деле она очень