размышляла она. – Мюллер может и не приехать. Его вызовет рейхсфюрер или случится еще что-то важное. Нет, он не будет так рисковать. Все материалы однозначно у Эльзы, и она должна мне их сегодня показать».

– Тогда до вечера! Жду тебя! – Эльза Аккерман весело закончила разговор. Из трубки понеслись короткие гудки. Маренн положила трубку на рычаг. Что ж, теперь, пока не освободилась фрау Кнобель, можно навестить и де Криниса. Иначе профессор будет напрасно нервничать. Затушив сигарету в пепельнице, она встала и направилась к двери.

– Ты куда-то уходишь? Тебя очень трудно застать на месте.

Дверь кабинета открылась ей навстречу. На пороге она увидела Отто Скорцени.

– Да, у меня много дел. – Маренн отступила на шаг. – Что тебя заставило навестить меня? – спросила резко. – Не так уж и давно мы расстались.

– Что-то ты не радостно меня встречаешь, – он усмехнулся. – Мне можно войти?

– Да, конечно, проходи. – Маренн отошла к столу. – Я думаю, ты не для того приехал, чтобы сообщить мне, что как юный гимназист не можешь прожить без меня ни секунды?

– А ты бы не хотела услышать от меня такого признания? – спросил он с иронией, закрывая дверь.

– Я уже давно вышла из того счастливого возраста, когда в это верят, – ответила она.

– Но я действительно по тебе скучаю.

Сняв фуражку и шинель, он бросил все это на стул рядом с дверью, подойдя к столу, сел в кресло напротив.

– Правда, приехал не за этим, – сообщил тут же, пристально глядя на нее.

– Я знаю, – она тоже села за стол. – Никогда не поверю, что ты вдруг забыл о работе. Впрочем, меня это никак не ущемляет. У меня тоже работы много.

– Вот уж это для меня не новость, – он усмехнулся. – Я звонил тебе сегодня, но решил, что лучше мне приехать, – он наклонился вперед. – Я говорил тебе, что Кальтенбруннер в ярости от того, как прошла твоя встреча с фон Херфом в Вевельсбурге? – спросил он жестко.

– Да, я знаю, – ответила она, глядя на него выжидательно. – И что?

– А то, что сегодня фон Херф подал ему докладную записку, в которой обвиняет тебя, будто ты как лечащий врач Гудрун Гиммлер даешь ей наркотические препараты, он это заподозрил при встрече с ней, и это угрожает жизни Гудрун. Эти препараты вызывают у Гудрун припадки, и один из них фон Херф якобы наблюдал лично. И вот он, фон Херф, горит желанием спасти Гудрун и потому считает своим долгом обо всем доложить ее отцу. Кальтенбруннер аж на стуле подскочил, когда прочел все это, – Скорцени взял сигарету из пачки, лежащей на столе, и закурил. – Я был у него в кабинете, когда адъютант доставил этот опус. Эрнест прочел дважды, потом вперился в меня взглядом и сообщил: «Вот это о твоей жене. Если я дам это рейхсфюреру, это для нее приговор. Это может быть?» Я сказал: «Дай мне прочесть». Он дал, конечно. Я сказал: «Эрнест, это бред какой-то. Разве ты не знаешь Маренн?» Он ответил: «Я Маренн знаю. И понимаю, что бред. Но что теперь мне с этим делать? Бумага-то есть». Я едва уговорил его не давать документу ход сутки, во всяком случае, пока я не поговорю с тобой. Он согласился. Что скажешь? – Отто внимательно посмотрел на нее. – Ты не могла быть с этим фон Херфом полюбезнее, как я тебя просил? Зачем тебе эта встряска?

– Это не бред, Отто. Это ответ фон Херфа, – Маренн села за стол, лицо ее помрачнело. – Точнее, это его упреждающий удар. Я была сегодня у Гудрун, – сообщила она. – И она рассказала мне о своей встрече с фон Херфом на явочной квартире гестапо три дня назад. На самом деле пилюлю, которая, как я теперь понимаю, была каким-то наркотическим веществом, дал ей фон Херф. Гудрун сказала мне об этом. Об этом известно ее матери, Маргарет фон Боден, и это слышала Джилл, которая также присутствовала при нашем разговоре. Так что она может подтвердить.

– Ты брала с собой Джилл? – Скорцени вскинул брови. – А я еще удивился, что ее нет на месте, когда заходил к ней в бюро за документами. Там сидела только ее подруга Зилке.

– Я еще сомневалась, нужно ли Джилл ехать со мной, – призналась Маренн. – Но сейчас понимаю, что сделала правильно. Во всяком случае, есть еще один свидетель нашего разговора с Гудрун помимо ее матери. С Гудрун действительно случился припадок после встречи с фон Херфом, и это очень обеспокоило ее отца, – продолжила она спокойно. – Фон Херф опасается, что она расскажет отцу о лекарстве, которое он ей дал, и в связи с этим кровь Гудрун могут подвергнуть исследованию, тогда выяснится, что это было за вещество. Чтобы снять с себя ответственность, фон Херф хочет подставить меня: мол, это я пичкаю девушку наркотиками, а он либо ничего ей не давал вовсе, либо дал что-то совершенно безобидное. Всегда лучше быть нападающим, чем обороняющимся, и он торопится занять эту позицию. Мол, пусть даже фрау Ким и не виновата, пусть она потратит время на то, чтобы оправдываться, а он за это время придумает еще что-то, главное – нанести удар первым, выиграть время для себя.

– Зачем он дал ей этот наркотик? – Скорцени пожал плечами. – Она же не буйная, не опасная.

– Я думаю, сработала привычка, – предположила Маренн. – Фон Херф обычно поступает так с узниками, над которыми он ставит эксперименты в лаборатории. Он трус, и он боится всех этих людей. Он боится, что найдется кто-то сильный духом, кто окажет ему сопротивление, пусть даже находясь в совершенно обреченном, безвыходном, безнадежном положении. И Гудрун он тоже боится. Он знает, что она больна, и это внушает ему страх. Он презирает все несовершенное. Презирает болезнь как таковую и страшно боится заболеть сам. Не дай бог заразиться. Ему легче, надежнее сразу обезвредить человека, подавить его волю, а потом уж делать с ним то, что он называет своими исследованиями или работой. Я это только так понимаю. С Гудрун он не рассчитал ее реакции, ведь он только строит из себя большого знатока человеческой природы, но сам не умеет с ней справляться. Его знания поверхностные, и он никогда не занимался практическим лечением, только теоретизировал и ставил эксперименты. Теперь же он испугался, что она нажалуется отцу, а тот, конечно, сразу же забудет о своем восторженном отношении к опытам фон Херфа и просто разгромит всю его лабораторию, осознав, что он никто иной как шарлатан. Какой он врач, если он боится общаться с пациентом, не обезвредив того наркотической пилюлей?

– И какой же наркотик он ей ввел? – поинтересовался Скорцени серьезно.

– Я полагаю, тот, который в первую очередь подавляет волевой импульс, – ответила Маренн. – Но точно я буду знать завтра, когда получу результаты анализа крови Гудрун. Фрау Маргарет согласилась на то, что они сдадут такой анализ, и я собираюсь рано утром направить к ними фрау Кнобель.

– Ты уверена, что следы наркотика все еще в крови?

– Я очень надеюсь на это, – призналась Маренн. – Вещества такого типа сохраняются в крови до семи дней. Это наш единственный шанс поймать фон Херфа за руку. Как я теперь понимаю, повторить эксперимент не удастся. Фон Херф почувствовал опасность и после записки Кальтенбруннеру теперь уж ни