тому же люди барона уже допрашивали подобрашку, пользуя хитрые, распознающие ложь заклятья.

— Тебя как звать? — строго, словно репетитор по грамоте, но не сурово, спросила Аврора.

— Гвен.

— Плохо моешь. Чашки при баронском дворе должны мыться в двух разных кадках — сперва в мыльной, а после — в чистой. И протираться полотенцами — чтоб насухо и начисто. Иди возьми мои чашки, буду учить, — произнесла Аврора, указала клинком на место рядом с каретой, где на полотенце лежала посуда, и убрала рапиру в ножны.

— Наши бы чашки кто помыл, — донёсся смешок со стороны караульщиц.

Аврора тут же выхватила шпагу, но не мышеколку, а боевую, и картинно вытянув перед собой, отчеканила:

— Она моет и штопает только за господином бароном, его дуэньей и мной. Кровью слова подтверждаю. Можно вашей, можно моей, если у вас получится.

На том спор был закончен.

* * *

Дмитрий поёжился.

Утро было прохладным, наполненным песнями крохотных пташек, мычанием волов и хриплым криком сержантки. Небо в предвкушении рассвета слегка подёрнулось серым. Нечисть убралась восвояси. А костёр разыгрался с новой силой, чтоб дать жар и для каши, и для кипятка для мытья чашек.

Прапор как ни в чём не бывало храпел, прислонившись боком к стенке кареты и подладив под голову подушку.

— Солдат спит, служба идёт? — покачал головой капитан, а потом ухмыльнулся и пожал плечами. — И как у него ничего не затекло? У меня все бока болят, как будто на мешке с картошкой спал. На следующем привале надо будет несмотря на тварей, разворачивать палатку и поспать нормально.

Дмитрий открыл шторки на окне кареты, задумчиво помассировал виски пальцами и достал блокнот. Писать можно много, но всё сведётся к одному: при движении колонны необходимы средства для защиты личного состава и техники на ночном привале от нечисти, а это даже от базы толком не отъехали. Что уж говорить о многосуточном марше?

И если не получится наладить работу чугунных волшебных палочек, чтоб одноразовыми не были, то батальону на учения придётся брать с собой местную священницу.

Дмитрий потянулся и открыл дверцу.

Прохладный утренний воздух, наполненный свежестью берёзовой листвы, хлынул внутрь потоком и быстро залил нутро кареты, как волны океана — утонувший Титаник.

Прямо у колеса, свернувшись калачиком, сопела девчонка-волшебница. Рядом с ней на полотенце лежали вымытые тарелки, кружки и ложки. Чуть поодаль — в десяти шагах — бродили и выщипывали оставшуюся траву привязанные к столбикам тяговые волы.

В глаза сразу бросились фигурки божеств, стоящие у костра на небольшой резной скамейке. Этот мир весьма забавно сочетал в себе японское, древнегреческое или индусское многобожие с отчётливой параллелью с земным европейским средневековьем. Есть старшие божества, а есть духи всего сущего, и чем слабее, тем их больше. По идее, под каждой травинкой живёт мелкий незримый божок этой самой травинки.

Дмитрий протяжно зевнул, а внимание его сместилось на сестру Стефани. Монашка, одетая в тёмно-коричневую хламиду поверх белой камизы, упала на четвереньки возле своей повозки и принялась ползать по траве и заглядывать между колёс. Колокольчик, подвощённый на вычурном головном уборе, противно позвякивал. Насколько Дмитрий помнил, коричневый цвет одежд монашки значил, что их обладательница не замужем, но обет безбрачия тоже не давала. Да, здесь, как и в некоторых земных религиях, не всем священнослужителям запрещалось вступать в брак, но условия брака зависят от того, какому божеству служат. Последовательницам Тауриссы можно мужниться, но только после разрешения на то настоятельницы, которая брала на себя права матери.

Монашка ползала, а Дмитрий косо глянул на прапора и достал из кареты смартфон. Конечно же, на сеть не было и намёка, но ведь гаджет можно использовать не только для связи. Дмитрий неспешным шагом приблизился к Стефани, присел на корточки и включил фонарик.

— У вас что-то случилось, сестрица? — тихо спросил он, разглядывая растерянную девицу. В здешней иерархии баронский отпрыск будет повыше монахини статусом, а вежливое обращение допускало называть её сестрицей или сестрёнкой — словно к младшей и почти родной.

Монашка вздрогнула и торопливо попятилась, а когда вылезла, уставилась на яркий белый огонёк. Капитан не удержался и включил запись видео.

— Черепашки, ваша милость. Они потерялись. Но я точно помню, что закрывала корзину, — почти плача протянула Стефани, не отрывая взгляда от смартфона.

— Черепашки-ниндзя, — слегка ухмыльнувшись, прошептал по-русски Дмитрий, выключил запись и фонарик и вернулся к карете.

Сизов по-прежнему спал.

А над поляной потёк запах горелой каши.

Сестрица почти полностью залезла под телегу, когда вдруг быстро попятилась задом, встала и замерла. Встала не только она, но и рано вставшие солдатки встревоженно оторвались от своих дел и стали вглядываться в густую утреннюю серость.

— Вы слышите? — прошептала она и начала осенять себя знаками Небесной Пары и Тауриссы и бормотать молитвы.

Дмитрий нахмурился и прислушался. А ведь в самом деле со стороны Гнилого Березняка слышались отдалённые крики, непонятный дребезг и протяжное мычание.

Рядом встала заспанная и одетая лишь в ночнушку Аврора, вооружённая двумя пистолями.

А вскоре показался источник звука, и стало не до шуток: в утреннем полумраке, грохоча колёсами по ухабам неслась повозка. Обычный фургон, запряжённый достаточно резвым бычком непонятной породы. Рогатые обычно не склонны к панике, но сейчас его зажимали в клещи чёрные псы, те самые, что напали с вечера на курьера. Создания порой исчезали в облаке тьмы, похожей на густой выхлоп, какой бывает у грузовика с неисправным дизелем, и возникали с другой стороны из такого же облака, словно телепортировались. Отчего их казалось больше, чем есть на самом деле. Увидев тварей, всё стадо тяговой скотины повыскакивало с места, задрало хвосты, и насколько позволяли верёвки, сбилось в кучку, мыча и встревоженно наклоняя рогатые головы.

Телега же подпрыгивала на ухабах и норовила вот-вот развалиться. С неё и так сыпались мелкие вещи.

— Помогите! — вопили двое местных, сидящие на облучке. Один из них тянул поводья, направляя прямо на стоянку.

— О-го-го! — прокричал прапор, на котором полосатая тельняшка, вкупе с местными, весьма похожими на шорты штанами и обычными сланцами на босу ногу смотрелись забавно. Но при этом Сизов держал в руках дробовик.

— Не успеют, — произнесла одна из солдаток.

— Заткнись, дура! — рявкнула Аврора, напряжённо вглядывающаяся в фургон. — Они успеют, но проскочат насквозь — слишком разогнались, а быка понесло.

— Тормози их! — заорала сержантка рыцарки и бросилась наперерез.