— Помогите! — кричали на облучке. Собаки норовили укусить бычка за ноги, а тот закатил от ужаса глаза и мчался вперёд, уже даже не пытаясь отбиться рогами.

— Стой! — орала Аврора, целясь бычка, а потом выругалась: — Бездна! Его пулей не свалить!

Но Дмитрий, который и сам схватил крупнокалиберный револьвер, уперев прикладом в плечо, это понимал. А даже если получится, то он полетит кубарем, и фургон опрокинется, поминая под себя людей.

Повозка на очередной кочке подлетела так, что казалось, пассажиры вывалятся. А за десяток шагов до защитного круга часть собак исчезла, с тем чтоб возникнуть на противоположной стороне поляны, а часть побежала, огибая осыпанную пепельным кругом поляну.

— Суки! — заорал прапор и прицелился в чёрных зверей. Раздались выстрелы. На траву полетели пустые гильзы.

Но и так уже ясно, что нечисть не отогнать, а телок будет мчаться напролом.

— В стороны! — заорала рыцарка, которая подхватила большую пику, готовясь кинуться на бычка, как на дикого тура.

Солдатки и Аврора бросились врассыпную. И на пути бычка осталась лишь опешившая сестра Стефани.

— Бегите! — закричала одна из солдаток.

Но вместо этого, испуганно вытаращившая глаза монашка, завизжала, зажмурилась, схватил левой рукой знак Тауриссы, а правую выставила перед собой. Она сжала кулак и растопырила указательный палец и мизинец, изображая рога.

— Дура! — закричал на русском Дмитрий. Воображение уже нарисовало, как тяжёлая туша бычка, вместившая не менее полутонны, да ещё и запряжённая в тяжёлый фургон, сносит хрупкую человечишку, словно грузовик. Переломы и разрывы тканей гарантированы, если вообще жить будет.

— Бегите!

Но Стефани ничего не слышала, а вот бычок, вопреки ожиданиям, стал тормозить чуть ли не юзом. Он истошно замычал и задрал голову, упираясь ногами в землю.

Все затаили дыхание. Успеет или не успеет остановиться? Счёт пошёл на доли секунд.

Успел.

Бычок снова замычал, замерев всего в шаге от монашки и даже немного попятившись, а та, по-прежнему старательно щурясь, изогнула руку так, что локоть оказался выше кулака. А затем сестрица начала медленно опускать кулак, словно давя на лоб скотины. Воздух на поляне едва слышно загудел на грани инфразвука, как гудит трансформаторная будка, и телок рухнул на траву ничком, испуганно глядя на человека. Они так и замерли, словно пара на арене, где идёт коррида: бык, поверженный незримой силой, и высокая девушка в монашеском одеянии над ним в стойке тореадора, хоть и без оружия.

А затем над стоянкой повисла тишина. Все пытаясь переварить и осмыслить увиденное.

Сестра Стефани открыла глаза, испуганно глядя на упавшее перед ней на колени животное. Но ноги сестрицы задрожали, а сама она побледнела и упала в обморок.

Пассажиры, коими оказались два прилично одетых местных мужчинки, сидели на своих местах, вцепившись пальцами в края повозки и поводья и боясь шелохнуться.

— Господи Боже, — пробормотал прапор, перехватив оружие в левую руку и перекрестившись. Он, конечно, атеист, но мир особый, чудеса на каждом шагу, вдруг и его молитвы кто услышит.

— Здравствуйте, — сдавленно произнёс юноша в широком, как блин, съехавшем набок берете с воткнутым в него пёстрым фазаньим пером. — Можно на огонёк?

Глава 11

Лис и специи

Псы-призраки растаяли в тот же миг, когда поняли, что дичь от них ускользнула.

К тому же достаточно сильно посветлело, и березняк подёрнулся предрассветной серостью, в которой лес казался ещё плоским, не отбредшим тени и глубину. Летучие мыши и совы спрятались для дневного сна, а им на смену проснулись певчие птицы. В деревнях и городах петухи, скорее всего, уже прокукарекали свои первые кличи. В общем-то, и не зря сам этот час на Реверсе называется часом петуха.

Дмитрий внимательно разглядывал вломившуюся на поляну парочку гостей. Один явно был дворянином мелкого полёта, второй — слугой, но не замарашкой, а весьма приличного вида. Так сказать, аналог смазливой горничной, но в мужском варианте.

И если слуга был одет в коричневые и бежевые одёжки, такие как застёгивающаяся на шнурки кожаная жилетка, откинутый капюшон-шаперон, некрашеная льняная рубаха, шерстяной плащ, короткие штаны и хорошие ботинки почти современного для землян вида, то дворянин был очень ярким.

Свекольного цвета жилетка с вышитыми на ней золотыми нитками геральдическими лисами. Две рубахи одна поверх другой так, что ажурные рукава и ворот белой торчали из-под верхней бежевой. На руках — тряпичные перчатки, почему-то смахивающие на земные из магазина стройматериалов. На ногах — чёрные штаны до колен с тонкими разрезами по бокам, в которых виднелась вставки из ткани розового цвета, такими же черно-розовыми были толстые валики на плечах жилетки. Кроме штанов — чулки в черно-изумрудную полоску и туфли с серебряными пряжками. На голове — чёрный бархатный берет, столь широкий, что больше походил на шляпу с полями и наверняка держался на каком-то каркасе. В головной убор было воткнута собранная заколка с пёстрым пером фазана. На поясе три бархатных кошелька разных цветов. На плечах — короткий, до пояса, чёрный плащ с вышивкой и бежевой подбойкой. И завершал всё это буйство красок алый атласный гульфик, бодро торчащий, будучи прикреплённым к штанам мелкими жемчужными пуговками. Понятно, что мода такая, но всё равно для землянина это дико.

Дмитрий зажмурился и мысленно выругался, а потом глянул на Аврору, у которой были в точности такие же лисы на одежде. Но это вопрос можно и потом задать.

— Охренеть, — прошептал стоящий рядом с капитаном прапор, — это что за петушки на палочках?

И благо, что никто его не понял.

Гость же в некоторое время молча оглядывал присутствующих, будто пытался собраться с мыслями и раскидать по табели о рангах всех присутствующих по гербам и внешнему виду. И взгляд его остановился на гербах, вышитых на куртке Дмитрия.

— Любезный господин барон! Я благодарен светлейшему Солу за нашу встречу! — вдруг расплылся в улыбке паренёк, сосредоточив внимание на капитане.

Он встал с места, легко спрыгнул на траву, схватившись за край своего берета. А потом стал выписывать этим беретом кренделя в поклоне. Из выреза рубахи выпали и повисли на цепочках знаки божеств.

— Не имею чести быть знакомым, — негромко протянул Дмитрий, которому сейчас предстояло напрягать до разрыва пупка остатки полученного в театральном кружке актёрского умения и играть роль важного дворянина. Пришлось вспомнить и советы генерала, и потому надувать щёки и