парткомы двух районов Москвы (Брежневского и Севастопольского), где находятся многие академические институты, принимают на работу чиновников, хорошо интегрированных в научные структуры. В горкоме Москвы, то есть на промежуточной ступени между ЦК и райкомами, назначение Бориса Ельцина на пост первого секретаря в декабре 1985 года (взамен консерватора В. Гришина) приводит к значительным перетасовкам внутри аппарата[153], и некоторые чиновники начинают специализироваться на работе с неформальными клубами.

Таким образом, реформаторы выстроили стратегическую цепочку между партией, некоторыми институциями и будущими клубами (как они их себе представляли). Ключевую позицию в этой игре призвано занять связующее звено – организации, регистрирующие клубы. Они были способны установить с клубами доверительные отношения и обладали рычагами давления на них, поэтому считалось, что эти организации станут гарантами их адекватного поведения. Такое посредничество позволяло также избежать непосредственного контакта между КПСС и клубами, который мог бы поставить под сомнение политику партии – ведь последняя нуждалась именно в «спонтанной» низовой поддержке.

Форма, осваиваемая акторами в поисках новых возможностей

Первые политические клубы Перестройки создаются вовсе не на пустом месте. Они образованы на основе сетей отношений, которые в той или иной мере поддерживались до середины 1980-х годов и участники которых только и ждут возможности снова открыто заняться политической деятельностью. В зависимости от своей способности найти официальные институты, которые бы их поддержали, эти клубы могли получить доступ к административным ресурсам, а этот доступ, в свою очередь, стал определяющим фактором структуризации их универсума.

Два центральных московских клуба: «Перестройка» и КСИ

1983—1986 годы – это период прекращения подпольной деятельности; диссидентство существует лишь в остаточной форме. Но как только появляются первые клубы, прежние сети восстанавливаются и формируют каркас неформального движения[154]. Первыми устремляются в политические клубы представители социальных наук, отличающиеся политизированностью и некоторым отклонением от норм научной карьеры; бывшие диссиденты; люди, критично настроенные по отношению к диссидентству; молодые члены партии реформистской тенденции, близкие академическим кругам. Остальные прибудут несколько позже и через различные промежуточные группы[155].

Отношения, предшествующие основанию клубов, делают невозможным поддерживать то четкое разделение, которое попыталась установить партия, привязав клубы к отраслевым общественным организациям. Так, клубы, созданные в академических институтах, стали открыты и для людей, не принадлежавших к науке, а клубы, возникшие вне Академии наук, использовали ресурсы исследовательских институтов. «Перестройка» и «Клуб социальных инициатив», играющие ведущую роль в начальном периоде движения в Москве, иллюстрируют различные обстоятельства зарождения клубов, способ рекрутирования первых неформалов и то, каким образом разные элементы пришли во взаимодействие в рамках научной среды или в пространстве, отведенном для «молодежи». Несмотря на то что две эти группы появились в удаленных друг от друга средах, в конце концов они сблизятся.

Клуб «Перестройка» образуется в рамках Центрального экономико-математического института (ЦЭМИ) в марте 1987 года, после круглого стола, организованного месяцем раньше Клубом друзей журнала «Эко»[156]. На круглом столе обсуждались аспекты будущего закона о государственном предприятии[157], проект которого был опубликован в «Правде» в феврале – с целью стимулировать «широкое обсуждение».

Изначальное намерение организаторов круглого стола было двояким: создать своего рода think tank (мозговой центр) среди экономистов и юристов, поддерживающих реформаторов во власти[158], и при этом выйти за рамки чисто научных дебатов, чтобы создать клуб общегородского масштаба. Во время круглого стола Е. Гайдар, тогда руководитель экономического отдела теоретического журнала ЦК КПСС «Коммунист», предлагает создать «комитеты защиты Перестройки», чтобы дать отпор консерваторам, которые, по его оценке, «снова объединяют свои силы»[159]. Учитывая институциональную позицию Гайдара, участники имеют все основания предполагать, что данное предложение предварительно одобрено в верхах партии. И кстати, более чем вероятно, что организаторы получили поддержку на высшем уровне, поскольку доступ к залам заседаний в ЦЭМИ, как и в любом государственном учреждении, тогда строго контролировался органами КГБ.

Чтобы подготовить круглый стол, П. Филиппов, редактор журнала «Эко», ищет поддержки в академических кругах. Он вступает в контакт с Клубом друзей «Эко» в Ленинграде и с некоторыми сетями московских экономистов. На круглый стол призваны две разные поколенческие группы: шестидесятники, занимающие ответственные посты в науке, и молодые экономисты (такие, как Е. Гайдар и А. Чубайс), приближенные к некоторым властным кругам. Но ни те ни другие не вкладывают свои силы в организацию клуба, который должен был продолжить начатое дело. Они предпочитают сохранять дистанцию и наблюдать за происходящим издалека.

Ситуацию берут в свои руки ленинградские экономисты, объединившиеся вокруг Филиппова: они едут в Москву и начинают первые дискуссии. Их идея – создать прецедент в столице, чтобы потом организовать такой же клуб в Ленинграде, где партийные власти считались более консервативными, чем в Москве[160]. И только по прошествии двух-трех месяцев москвичи наконец подключаются к процессу. Тем не менее новобранцы отличаются от участников круглого стола и образованием (это скорее историки, социологи и философы), и более низкой позицией в академической иерархии (хотя интеллектуально они считают себя ничуть не менее состоятельными), и меньшей интегрированностью в партийные структуры. Некоторые из них имели даже опыт участия в диссидентском движении (например, два бывших лидера «Молодых социалистов» А. Фадин и П. Кудюкин, вступившие в «Перестройку» в апреле 1987-го). Ленинградцы, таким образом, решают направить свои усилия на участие в пока еще аморфной организации, которая, завязывая отношения с другими клубами вне академического поля (в частности, с КСИ), становится «неформальным клубом».

«Клуб социальных инициатив» появляется незадолго до «Перестройки» (сентябрь 1986) в рамках клуба «Наш Арбат», созданного властями в 1985 году с целью оживления центрального квартала Арбат, где было предусмотрено создание пешеходной зоны[161]. Центральное ядро КСИ состоит из горстки людей, обладающих очень разнообразными связями в академической среде, партии, комсомоле, среди диссидентов и западных левых (три члена КСИ имели отношения с троцкистскими группами, через которые они и встретились).

Группа обретает очертания в совместной работе над анализом 6000 писем читателей, присланных в рубрику «Патент на социальное изобретение» в «Комсомольской правде». Она осуществляет классификацию содержащихся в них предложений реформ и устанавливает контакт между их авторами, в связи с чем получает доступ к материальным ресурсам (помещению и компьютерам) чемпиона по шахматам Гарри Каспарова, в то время члена ЦК комсомола и руководителя клуба «Компьютер», попавшего в орбиту «Нашего Арбата». КСИ представляет свои первые результаты на двух конференциях, организованных в конце 1986 года совместно с Советской социологической ассоциацией (ССА) под руководством Т. Заславской. В июле 1987 года группа покидает «Наш Арбат» и попадает в сферу влияния ССА, предоставляющей ей помещение и протекцию[162].

Концентрическая совокупность клубов

Московское политическое