сделалось учащенным и тяжелым. Я чувствовал его на своих губах.

– У нас тобой всегда все безнадежно, Эм. Но кем бы я была, перестав надеяться?

Я не мог игнорировать ее близость. Когда между нами было расстояние, мне это удавалось. Но не тогда, когда я чувствовал ее, когда чувствовал запах Изобель, и когда ее чертово эльфийское лицо было всего в миллиметрах от моего.

Я наклонился вперед. Мои губы коснулись ее. Она затаила дыхание. Но, когда я понял, что Изобель хотела большего, что она тоже наклонилась, чтобы перейти от этого нежного прикосновения к чему-то большему, я отстранился.

– Уходи, Изобель. – Я отошел от нее и открыл дверь. Шторм приветствовал нас. – Иди и перестань надеяться.

Она продолжала стоять на том же месте. Изобель моргнула, как будто не понимала, что нас прервало. Но, когда осознание смягчило ее черты, я понял, какую сильную боль причинил ей. Изобель резко отвернулась. Она смотрела в другую часть комнаты, но я был уверен, что она ничего не видела. Затем Изобель промчалась мимо, не удостоив меня взглядом. Я закрыл дверь и больше не думал об Изобель Андерсон.

Я был жуликом. Я был нищим и отцом дочери, которую у меня могли отнять в любой день. Я был сыном без родителей и человеком без образования. Мужчина, который вырос на улице.

Я представлял из себя что-то, но ничего такого, чего заслуживала Изобель.

Хелена

Звук тикающих стрелок часов наполнял высокие стены библиотеки. Циферблат украшали узорчатые элементы из латуни. Половина одиннадцатого. Этот идиот опаздывал.

С недовольством я отодвинула стул; его ножки заскрипели по недавно вымытому паркету. Я обыскала ряды полок, пока не нашла учебник по истории Шотландии за шестнадцатый век. Мой палец блуждал по широким корешкам книг. Беззвучными движениями губ я читала названия. Я как раз вынимала историю шотландского общества за 1520–1586 годы, когда краем глаза заметила, что рядом с полкой появился высокий человек.

С невозмутимым видом я листала книгу.

– Ты опоздал.

– Возникли некие сложности. – Тираэль прислонился к полке. Верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты. Галстук отсутствовал. Это привело меня в бешенство, но я не знала, почему.

– Ты думаешь, что можешь так просто это делать?

– Что?

– Да все.

– Я не знаю, что ты имеешь в виду.

– То, как ты разговариваешь со мной. Твое надменное поведение. Заставлять меня сидеть в библиотеке. Опаздывать, потому что, «о да, это же просто Хелена, мне насрать на нее, круто».

– Круто?

– Но знаешь что? – Я приблизилась к нему, прижимая к груди собранные книги. – Я такого не приемлю.

– Боже правый. – Уголок его рта дернулся. – Хелена не приемлет такого.

Я прищурила глаза.

– Знаешь, можешь просто уйти. Я сделаю это одна. Тогда посмотрим, как ты потом профессору Робертсону…

– Ладно, увидимся. – Тираэль развернулся и пошел прочь бодрыми шагами, как будто я сделала ему подарок.

– Эй! – Я побежал за ним следом. – Куда ты собрался? Ты не можешь просто уйти!

Тираэль остановился и посмотрел на меня. Его лицо выражало театральное удивление.

– Нет? Но погоди минутку, что уж ты там говорила? – Он сделал вид, что задумался. – Ах, точно. Хелена не приемлет такого. Знаешь, твои слова меня напугали. Вот почему я сейчас ухожу и собираюсь спрятаться в темном углу. Я собирался поплакать в тишине и покое.

Я плотно сжала губы. Мое лицо горело.

– Ты останешься здесь. Если ты уйдешь сейчас, Тираэль, я клянусь, что очерню твое имя.

– Ох, боже ж ты мой! – Он схватился за грудь. – Очернишь имя! Пожалуйста, миледи, проявите милосердие. Мое сердце наполнено страхом…

Я ничего не ответила. Вместо этого сверкнула на него глазами, развернулась и направилась обратно к ряду полок. Он последовал за мной.

– Нам это не нужно, – сказал Бернетт, когда я взяла «Религиозную политику в эпоху Марии Стюарт».

– Ты не можешь этого знать наверняка.

– Могу.

– Ну конечно. Ты это читал? Нет. Так что оставь свое высокомерие и…

– Я читал эту книгу.

– Ага, конечно.

– В основном эта книга затрагивает пятого графа Аргайлла и то, какое влияние он оказал на политическую эпоху во времена правления Марии Стюарт. – Его губы сложились в подобие самодовольной улыбки. Это действовало обезоруживающе. И выглядело горячо. Боже, как я его ненавидела. Бернетта и его глупую улыбку.

– Неужели твоя жизнь настолько скучна, что ты проводишь свободное время за чтением толстых томов о прошлых веках?

– Иногда. – Он поднял руку и прислонил ее к полке. Мой взгляд на мгновение задержался на его бицепсах. – Но, может быть, я просто люблю читать.

– Не могу себе этого представить.

– Почему? – Он прикусил нижнюю губу и снова отпустил ее. Низ моего живота отреагировал покалыванием, которое я определенно не одобряла. Когда я заметила, что мой взгляд сфокусировался на его губах, я снова сосредоточилась на названиях книг.

– Не знаю. Ты не выглядишь как любитель книг.

– А я ведь говорил тебе, чтобы ты не воображала, что знаешь меня. – Тираэль оттолкнулся от полки, провел пальцем по корешкам и наконец вытащил книгу в кроваво-красном переплете. Держа одну руку под книгой, а другую на ней, он вручил ее мне. «Мария, королева Шотландии, убийца лорда Дарнли». – Вот это нам нужно.

– И почему я знала, что ты это возьмешь? – Я вздохнула. – Ты знаешь, что профессор Робертсон попросил нас пересмотреть свое мнение и составить новую характеристику?

Он взял с полки еще две книги.

– Не совсем, Иверсен. Мы не должны отказываться от своих мнений, мы должны объединиться.

– Это то же самое.

– Это не так. Я предпочитаю точность определений.

– Здорово.

Я прошла мимо него. Тираэль последовал за мной.

Я незаметно оглянулась.

– Если хочешь, я расскажу тебе, как сильно ты действуешь мне на нервы.

– Хелена, Хелена, Хелена. – Тираэль опустился на деревянный стол рядом с арочным окном, усаживаясь напротив меня. Его черные волосы блестели на солнце. Он изобразил искусственную улыбку и наклонился вперед. – Ложь – это симптом страха. Ты знала это?

Я открыла первую книгу и сделала вид, что читаю оглавление.

– Я тебя не боюсь.

– Но следовало бы.

Я посмотрела вверх.

– Ты не можешь указывать, что мне делать и чего не делать, Тираэль.

Он понял, что я повторила его вчерашние слова, и усмехнулся. Это был первый раз, когда усмешка не казалась злобной.

– Смело, Иверсен. Но главным образом глупо.

Я покачала головой и принялась листать книгу, пока не нашла нужную страницу.

– Ты бы не стал помогать мне на Кривом проспекте, если бы хотел что-то со мной сделать.

– Действие и воля –