мне не нужна ваша дружба! – рыкнула эта рыжая нимфа и, раздраженно откинув за спину длинную косу, отправилась прочь.

Наши с Джераном взгляды встретились.

– Ы-ы-ы, ну почему с женщинами так сложно! – тихо взвыл коллега.

– Боюсь, магистр, что ответа на этот вопрос не знают даже Боги, – философски изрек я.

– Ну, ничего-ничего. Ничего. Вода, она и камень точит, – пробормотал Джеран, уходя по своим делам.

Мысленно я согласился с ним. Возможно, просто потому, что мне и самому хотелось так думать, когда мысли возвращались к одной темпераментной девушке-лисице. Я устал бороться со своими чувствами к Марьяне, устал. И сам себе уже признался, что в своих желаниях зашел уже далеко и безвозвратно. Бесполезно было пытаться заменить ее похожими девушками из «веселого» квартала, это приносило лишь краткий миг телесного удовлетворения, но никак не гасило нестерпимый пожар на дне души.

Глухое и неизбывное чувство одиночества, которое вдруг стало меня нестерпимо тяготить, ощущение внутренней звенящей пустоты, за которой клубилась лишь тьма – это бередило мой разум, лишало покоя, заставляя томиться в клетке из собственных сомнений и страхов. Но все менялось, когда рядом была Марьяна. Звенящую пустоту заполнял мелодичный звук ее голоса и звонкий, как февральская капель, смех. Рядом с ней смиренно замолкал голос одиночества и вновь оживало сердце. Казалось, что в нем, безжизненном и покрытом трещинами, сквозь эти кровавые трещины прорастают живые цветы. От ее случайных прикосновений под кожей зажигались искры.

Это что же, такая ирония судьбы? Ее усмешка? Или преднамеренный план?

Я зашел в ангар, где стояли экипажи сотрудников Академии. А вот и мой личный экипаж. Пока что еще летний, с откидным верхом. Я активировал духов-извозчиков в виде огромных диких кошек, мыслями все еще витая в далеком прошлом. Тяжелом прошлом для семей Даркмун и Ирилейв. На пронзительной лазури ясного неба стремительно разливалась сизая, вскипающая хмарь грозовых туч. Издали донесся рокот грома. Мне вдруг вспомнился вечер пятнадцатилетней давности. Тогда Рейнар ушел на Землю, чтобы решить вопросы с недвижимостью, оставшейся там после гибели родителей. И я тогда забрал на вечер Марьяну к нам, положив ее в одной комнате с Ленаром. В тот вечер тоже гремела гроза, и дождь больше походил на стену из воды, рухнувшую с неба. Няня, помогавшая мне с малышней, накормила их ужином, проследила, чтобы они искупались и почистили на ночь зубы, после чего я отпустил ее домой. В детской комнате моего младшего брата царил полумрак, согретый желтым светом напольной лампы, а дети, лежа в своих кроватях, слушали сказку на ночь.

Мой голос всегда действовал на Ленара усыпляюще, и я даже не успел дочитать до середины маленькой сказки, как услышал его мерное сонное сопение. Малышка Мари, напротив, смотрела на меня своими распахнутыми янтарными глазенками и вздрагивала при каждом пронзительном раскате грома. Тогда я спросил ее, почему она не спит, и Марьяна призналась, что боится грозы, думая, что гром может проломить крышу. Я объяснил, что это невозможно, и, сев на край кровати, принялся поглаживать ее ручку от кисти до локтя и обратно. Это Марьяну всегда успокаивало. Вскоре она уснула и спокойно проспала до утра.

Годы пролетели, и девочка выросла. Стала ослепительно красивой девушкой. Отважной, храброй, целеустремленной. И теперь ее голос и касания становились успокоением для моей мятежной души. Но когда я видел Марьяну в компании ее ухажера, внутри меня просыпалось ревущее огненное чудовище, готовое рвать на куски не только Эйдана, но и любого, кто имеет на нее виды. Я сгорал от мучительной мысли, что Эйдану доступно то, что столь желанно, но недосягаемо для меня, и с каждым днем это пламя становилось жарче. Кажется, еще день, и внутри меня останется лишь пепел. Эти чувства просто выжгут меня изнутри.

Экипаж остановился у цветочной лавки, где я увидел большие букеты красных роз. Взяв такой для Марьяны, поблагодарил продавца и поспешил к экипажу, мыслями все еще витая где-то далеко. «Так не может больше продолжаться. Просто не может. Нужно во всем ей признаться, – размышлял я про себя. – Марьяна должна знать о моих чувствах. Только вот неизвестно, как она отреагирует? А что, если это напугает ее или оттолкнет? Ну уж нет, дальше ходить и молчать, сгорая от желания и ревности, уже выше моих сил. Мужчина я или робеющий юнец? Я должен ей все рассказать».

Не дойдя нескольких шагов до экипажа, я чуть не столкнулся с проходившей мимо девушкой, и лишь молниеносная реакция оборотня позволила мне вовремя увернуться.

Я сразу обратил внимание на странную внешность незнакомки. Она была одета в дорожное платье по эсфирской моде, длинные золотистые волосы заплетены в две косы. Девушка ничем бы не выделилась из толпы, если бы не жутковатые глаза, радужки которых скрылись за мутной пеленой бельм. Это что же должно было с ней случиться, чтобы глаза стали такими?

– Извините, – тут же выпалил я. – Задумался.

Девушка склонила набок голову, глядя на меня.

– Да. Есть, о чем подумать, – промолвила она, перекатывая из руки в руку золотой клубок. – Когда дорога жизни подводит к перекрестку, нужно сделать выбор. От него зависит многое.

– Знать бы только, что повлечет за собой этот выбор, – посетовал я.

– Все хотят знать, да только не дано это никому, – философски заметила девушка.

– А как же оракулы и провидцы? – удивился я.

– Они видят последствия выбора, который будет сделан. Не более того, – уверенно ответила странная незнакомка.

Кто она? Почему так уверенно ведет со мной разговор, словно знает, о чем я думал? И что с ее глазами? А незнакомка между тем пристально посмотрела на меня и снова заговорила.

– Самая прочная клетка, в которую мы сами себя загоняем, – это страх перед последствиями наших судьбоносных решений. Оттого-то и медлим, томимые нерешительностью. Ты пойми, что лучше сделать и жалеть, чем не сделать и терзаться мыслью о том, как все могло бы сложиться. Ведь может статься и так, что ты не пожалеешь о том, что рискнул. Судьба благосклонна к сильным и смелым. В конце концов, ты появился на свет лишь потому, что когда-то твой отец рискнул и окликнул прелестную незнакомую брюнетку.

Безрассудная смелость таится в твоей крови, сын крылатых! Не может робеть тот, кого носила под сердцем женщина, прозванная врагами ночной ведьмой.

– Вы что, знали моих родителей? – опешил я. – Откуда такие подробности их жизни?

И тут резкий окрик «Посторонись!» заставил меня обернуться – мы стояли на проезжей части, и на нас мчался экипаж. Я поспешил отойти в сторону и думал, что