лицо воспоминания разных лет. Здесь, в уголках глаз, когда-то не было морщин, здесь, у висков, не было седых прядей. Анна разглядывает собственное отражение и думает, как странно устроен этот мир: все всегда все знают про тебя. Одноклассники знают, что ты за одноклассница, подруги, что ты за подруга, бывший муж, что за жена. Соседи знают, какая ты соседка, критики — какая актриса. Финансовая полиция знает, какой ты гражданин, гинеколог — какая женщина. По одной брошенной фразе в кафе или на заправке официанты или кассиры знают, что ты за фрукт. Прохожие знают, что ты за горожанка, читатели, что за персонаж — и два единственных человека, которые не имеют ни малейшего понятия о тебе… это только ты и Паша.

Оказавшись в камере, Павел поражается ее размерам. «Удивительно, — думает комик, — люди до сих боятся попасть за решетку, хотя здесь гораздо больше свободы, чем на улице!» — в камере нет слона.

Весь день койка пристегнута к стене. Павел может ходить туда-сюда и даже сидеть на стуле, когда к нему приходит адвокат.

— Как я могу к вам обращаться? — спрашивает Павел.

— Зовите меня Добрый самарянин.

— Судя по всему, дела мои не очень, да?

— Если быть откровенным, хуже, чем вы думаете. К обвинению добавлена статья о терроризме. Вам грозит смертная казнь. Более того, на центральной площади уже возводится эшафот, правда, почему-то круглый…

— Круглый?

— Да, если честно, он больше напоминает цирковую арену.

— В духе времени...

— Ага...

— Значит, мне осталось всего несколько недель?

— Не думаю. Во-первых, они начнут суд только после референдума, во-вторых, я намерен сражаться за вас. Расскажите мне с самого начала все, что случилось вчера.

— Я отправился в ангар, чтобы предупредить Черную самку о своем плане. Я хотел объяснить ей, что жизнь в городе станет для слонов совершенно непригодной, что количество пчел, которые появятся в столице в самые ближайшие дни, совершенно точно их не порадует. Кроме этого, я хотел показать ей маршруты миграции и рассказать о резервациях, которые мы планируем построить…

— Так, дальше…

— Дальше в ангаре появился министр внутренних дел.

— Министр?! Вы уверены, что ни с кем его не спутали?

— Да.

— Кто-то может подтвердить, что он был там?

— Конечно! Там было человек двадцать полицейских! Все они смогут подтвердить мои слова!

— Сомневаюсь… Так, и что произошло дальше?

— Он начал оскорблять Аню, меня. Затем кто-то поджег слониху, я плохо видел, потому что меня прижимали лицом к бетону и только в последний момент задрали голову за волосы, чтобы я увидел пылающее животное…

— Следователь уверяет, что слониху подожгли вашей зажигалкой…

— Как она могла у них оказаться?

— Это я у вас хотел спросить…

— Я не знаю, но вам не кажется странным, что весь склад выгорел, а зажигалка нет?

— Мне в этом деле многое кажется странным…

— Я не убивал ее!

— Я знаю. Значит, вы утверждаете, что это сделал министр внутренних дел?

— Да.

— Зачем?

— Чтобы подставить меня и объяснить людям, что все беды не от слонов, а от таких, как я. Вы мне не верите? Вы же все сами читали!

— Читал…

— Тогда почему сомневаетесь во мне?

— Не столько сомневаюсь, сколько размышляю над тем, как вам помочь… Как думаете, есть ли известные люди, которые могли бы поручиться за вас?

— Не знаю, может быть, отец Анны?

— Он будет свидетелем обвинения.

— Обвинения?!

— Да. Вам нужно подготовиться к этому и держать удар. Может быть, кто-то еще?

— Не знаю, наверное, кто-то из комиков…

— Вряд ли они сумеют расположить к себе судью…

— Ну хоть рассмешат…

— Поверьте, Павел, смешить, к сожалению, будет по большей части он. И еще, вас сильно избили — нам нужно написать жалобу.

— Не хочу.

— Понятно. Хотите, чтобы я что-то передал вашим родителям?

— Нет.

— Кому-то еще?

— Да, передайте, пожалуйста, вот это письмо моей девушке...

В первые дни приходит и следователь. Нарушая правила, без адвоката. Впрочем, для чего он это делает — не совсем понятно. В отличие от защитника, следователь никаких вопросов не задает. Этому человеку, кажется, все давно известно и понятно, а потому он лишь смотрит на Павла, кивает сам себе и, что-то записав, уходит.

Во время часовых прогулок Павел думает об Анне. Оставшись один на один с собой и зарешеченным небом, он то и дело говорит с ней. Проходит месяц, два, но нет ни одного дня, когда бы он не сказал ей: «Доброе утро, коротыша!» или «Славных снов, милая!», нет ни одной прогулки, во время которой он не говорил бы с ней. Вспоминая слова слоненка, Павел надеется, что, несмотря на молчание, Анна услышит его и не будет волноваться. Он рассказывает о своих снах, в которых целует ее, и о буднях, в которых мечтает услышать ее голос. В эти месяцы он хочет ее успокоить, сказать, что ей совершенно не о чем беспокоиться, что он в отличных условиях и все будет хорошо. Павел думает, что Аня, наверное, тревожится за него…

Когда скрипит и открывается окошко камеры, Павел надеется, что надзиратель передаст ему письмо от любимой, но ответ не приходит.

Павел же пишет каждый день — Добрый самарянин собирает пачку писем раз в неделю, но в ответ ничего не приносит. Павел боится спросить, видел ли адвокат ее в городе. Павлу страшно узнать, что она гуляет с кем-то еще:

Милая коротыша, к сожалению в эти дни у нас нет возможности говорить, поэтому я хотел написать, что люблю смотреть, когда ты разговариваешь с другими людьми. Люблю, когда ты первой, будто бы случайно, целуешь меня. Люблю смотреть, как ты чистишь зубы, люблю сметану, если она вместе с твоими сырниками. Люблю, когда твои щеки багровеют из-за перепада температур и люблю прижиматься к тебе и слушать, как бьется твое сердечко. Милая Аня, я так люблю родинку на твоем среднем пальце! Я люблю уткнуться в твой затылок, люблю цвет твоих волос, люблю встречать тебя в аэропорту и не люблю провожать тебя в аэропорту. Я люблю тебя в шерстяных носках, люблю твои глаза и пигментное пятнышко чуть ниже. Люблю, доставая карточки из кошелька, всякий раз натыкаться на твое фото, люблю, когда майка подчеркивает очертания твоей изящной груди!