Я люблю, когда ты чихаешь, люблю, когда ты в синем пиджаке, люблю, когда ты без синего пиджака. Люблю, когда ты сонная, когда делаешь наше селфи, когда стучишь по столу, как по барабану, прямыми ладошками. Милая Анна, я так люблю слово «упрям» в твоей татуировке, люблю фотографии, на которых ты смотришь на меня, и очень люблю фотографии, на которых смотрю на тебя! Я люблю смотреть, как ты читаешь, люблю, когда спишь у меня на плече в поезде или в самолете, люблю думать о тебе и понимать, что есть еще одно большое, автономное «люблю» без всяких сопутствующих глаголов, но так как в эти дни мы не можем поговорить, обо всем этом я, увы, пока тебе не расскажу…

Павел, кажется, все меньше интересуется делом. Когда приходит адвокат, Павел задает всего два вопроса: как там Анна и ушли ли слоны?

Хороших новостей у Доброго самарянина нет. Слоны на месте. Об Анне он ничего не знает (ложь).

Министр Анне в общем-то нравится. Первое свидание проходит хорошо. Он понятный, предсказуемый и успешный. Букет дарит безвкусный, но кольцо дорогое. С бриллиантом. Будет что показать подружкам и выложить в инстаграм — лица любимых Анна не постит. Пока…

От Макса веет силой и властью. Разговаривая с ним, Анна думает, что он не будет плакать в концовке фильмов и заваливать телефон сообщениям с вопросами «Милая, куда ты пропала, я волнуюсь!». Отношения хороши, уверена Анна, когда люди самодостаточны. Зачем ей мужчина, который все время беспокоится о ней? Анне нужен комфорт, предсказуемость и свобода. Этот Макс совершенно точно не станет прилипать к ней, как Паша. У нее останется много времени на себя, к тому же Макс ей ровня — это исключает огромное количество проблем, которые были бы с нищим преподавателем философии и комиком. Быт, уверена Анна, разрушает влечение.

То, что Паша теперь в тюрьме, наверное, даже хорошо. Во всяком случае, это многое решает. Бывший не будет вечно звонить, требовать объяснений и стоять под дверью. Все последние дни Анна жутко боялась, что Павел опять окажется на крыльце ее виллы и затянет свой тягостный монолог влюбленного. Это некомфортно, думает Анна. Не ее вина, что не получилось. Может, она и хотела бы, но...

Анна никогда не была одна. С пятнадцати лет она всегда в отношениях. Без пауз. Желая свободы, Анна непременно с кем-то. Заслуженный мастер созависимости, Анна уверена, что всегда любила. Любила парня в школе, любила еще одного после, и да, любила кинопродюсера, за которым ездила по всему городу, чтобы вытаскивать его из туалетов. Когда появился Павел, Анна была несвободна, но, испугавшись, что потеряет прекрасного нового парня, закончила все по-быстрому с предыдущим. Анна умеет обрубать концы. Анне не свойственно сожалеть. Главное — не быть одной.

В начале их отношений ей не сорвало крышу, как Паше и она этому очень радовалась. Анне казалось, что то, что есть — гораздо лучше и крепче, чем какие-то дурацкие бабочки в животе. Дальше, как ей теперь видится, произошло следующее: Павлом овладела идея вечной, вселенской, невероятной любви и близости, которой ей все время приходилось немного подыгрывать. Анна чувствовала, что в отношениях с Павлом у нее не было возможности проявить себя, потому что, как только она становилась собой — это будто бы угрожало великому чувству. Теперь она не уверена, что это звучит убедительно, но как уж получается — она так чувствовала. И это совершенно изматывало и лишало отношения того волшебства, которое ей было нужно. Короче, вердикт такой: «Если все время нужно соответствовать великой идее — непонятно, когда любить…».

Анна решает, что с Максом проблем не будет — он понятная партия, к тому же она уже так долго одна, поэтому свадьбу играют в той же церкви, где отпевали Помазка, на фоне все того же белоснежного слона. Макс стоит в черном мундире, увешанном наградами, Анна в очень красивом и дорогом платье. Она убрала волосы так, как любит Паша.

Униженный Александр белее слона. София не может сдержать слез. Вот уже много лет, как она знает все о внебрачном сыне мужа. Священник благословляет влюбленных и после торжественной церемонии записывает в своем дневнике:

И говорит Господь: «Постыдились бы!» — и Адам, и Ева устыжаются. «Ладно, давайте одевайтесь!» — фыркает Господь и повелевает им отлепиться друг от друга. Оба повинуются и вслед за этим отбирает Бог у Евы имя ее и усыпляет Адама. И когда Адам засыпает, Господь расчленяет Еву, и замешивает так, что остается только ребро, и вспарывает грудь Адаму и возвращает ему ребро это. И Бог отрекает имена всем скотам и птицам небесным, и всем зверям полевым, и говорит Господь Бог: на этом этапе человеку будет хорошо одному, и если хочешь — можешь поесть яблоки, Адам. И Адам ест. И когда же Адам доедает, Господь выписывает его из Едемского сада и забирает имя у реки Эфрат. Вслед за этим безымянными становятся Тигр, Геон и Фисон. И перестает Рай орошаться. И вырубает Господь все деревья (и древо жизни, и древо познания, и древо зла). И, казалось бы, можно на этом остановиться, но не тут-то было: Господь подзывает к себе Адама и говорит: «Извини, чувак, все это было плохой затеей. И Господь кремирует Адама. И делает так, что опускается пар и больше не поднимается над всей Землей. И, разобравшись с людьми, Бог берется за землю, которую тотчас высушивает, и выкорчевывает всякую траву, и полевой кустарник, и отменяет выходные. И не становится седьмого дня, и остается шесть. И видит Бог, что все, что он создал, не очень. И пока есть утро, и еще есть вечер. И забирает Господь пищу у животных, и забирает души их себе, и запрещает Бог всяким тварям размножаться, и деблагославляет их. И не становится человека, и ни мужчины, и ни женщины, и не становится зверей земных и гадов. И шестого дня, кстати, тоже не становится. И начинают падать птицы с неба, и вода становится мертвой. И кончается день пятый, а за ним и четвертый. И погасают светила. И сливаются день и ночь. И не становится ни дней, ни годов. Ни земли, ни неба, ни морей. И если быть до конца откровенным — вообще ничего не оставляет Господь, кроме себя и тьмы над бездною. И взглянув вокруг, молвит Господь: «Так-то лучше»…

И Анна целует Макса.

О том, что она вышла замуж, Павел