– «Эпикур», первый номер, – с гордостью заметил он, покрутив сигарой перед глазами добродушно улыбавшегося Фернандо. – Превосходные сигары, – Рамон замолчал, подумал и сказал: – Погода – дрянь, может, съездить в Сантандер, посмотреть, что новенького там получили на этой неделе?

– Что, за простыми сигарами надо ездить в такую даль?

– Простыми?! Да никогда! Я курю только настоящие гаванские, не что-нибудь! – Рамон наклонился к Фернандо, словно собираясь поделиться какой-то тайной: – Знаешь, табачных магазинов, настоящих, где выбор есть и толк в сигарах знают, во всей Испании раз-два и обчелся, уж ты мне поверь. Смотри, магазин в Барселоне, где я покупаю, «Погребок сигар», на улице Росельон – раз. В Мадриде на проспекте Магеллана, я всегда туда захожу, когда приезжаю, – два. Ну и здесь, в Сантандере, на улице Мартильо, того же уровня. Все остальное просто барахло, – торжествующе заключил Рамон, любовно вертя сигару в руках.

– Как тебе известно, я врач, и моя работа состоит в том, чтобы по мере возможностей продлять жизнь человека, и мою точку зрения ты знаешь, повторяться я не стану.

– А я, как тебе известно, хочу жить, жить и жить. Жить, а не существовать, понимаешь? – тут же вскинулся Рамон, после чего, словно в подтверждение собственных слов, с наслаждением принялся раскуривать свою «гавану».

Послышался женский голос:

– Здравствуй, Рамон. Уже обкуриваешь мне дом? Рамон поспешно вскочил, хозяин дома тоже поднялся, но лениво, по-домашнему.

– Но ты же не потребуешь, чтобы я потушил? – спросил он Ану Марию.

– Нет, конечно, – засмеялась та. – Это я так. Мне очень нравится запах настоящих гаванских сигар…

Рамон довольно улыбнулся.

– …потому что их курил отец. Но именно гаванские, а не что под руку попадет, – уточнила она с самым серьезным видом.

– Ах-ах-ах, – сказал Фернандо.

– Какая жуткая погода, – протянула Ана Мария, подходя к окну. – Пойду-ка я к себе, – сказала она и скрылась где-то в глубине дома.

Мужчины остались вдвоем. Они молчали довольно долго, потом Рамон очень серьезно попросил:

– Слушай, объясни мне, что происходит. По-моему, тут творится что-то странное из-за этой смерти судьи Медины, нет? Чем, интересно, полиция занимается и эта баба, судья, похожая на кобылу? Они тыркаются впотьмах, и всех перебаламутили, дальше некуда.

– Как ты это выяснишь, Рамон? Никак. Но судья де Марко… Мариана, – тут же поправился Фернандо, – человек знающий, а в помощь ей прислали специальную группу, поэтому, мне кажется, у нас нет причин для беспокойства: они найдут убийцу, рано или поздно.

– Да ерунда это все! Ничего они не знают, ровным счетом ничего. Зато задергали всех и тут, и в Холмистом, и в Каштановой долине. Вчера после обеда явились к нам, вопросы задавали, а потом отправились в Хижину, но поскольку Карлос теперь весь из себя такой влюбленный, то пришлось им утереться: ключа я не дал, еще чего. И все почему? Да не знают они ни черта, вот почему. Хотел бы я знать, им что, в городке нечем заняться?

И пока Рамон говорил, Фернандо молча крутил в руках кофейную ложечку и постукивал ею по салфетке, которую рассеянно положил на скатерть. Казалось, мысли его далеко, но, посмотрев на Рамона Сонседу, он сказал:

– Тебе не приходило в голову, кто убийцей может оказаться кто-то из живущих здесь?

– Здесь?! – испугался Рамон. – В Холмистом? В Каштановой долине? Что ты, собственно, хочешь сказать?

– Да, здесь. Конечно, это не кто-то из наших. Я хочу сказать… – уточнил Фернандо, увидев, какое тревожное лицо сделалось у Рамона, – не из нашей компании, но кто-то из тех, с кем мы отдыхаем бок о бок.

– Но что… – Рамон поперхнулся этим вопросом и закашлялся, одновременно выдыхая дым и с силой колотя себя по груди. Фернандо поднялся и постучал его по спине.

– Да по спине, не по Груди. Что же ты даже таких простых вещей не знаешь, – сказал он.

Когда кашель стих, Рамон встал и с решительным видом принялся расхаживать вокруг стола, пытаясь раскурить сигару, пока не убедился, что та погасла. Тогда Рамон повернулся к Фернандо.

– Прекрасно, – заявил он. – И что? Не знаю, может, ты и веришь в это, а по-моему, так просто совпадение. Значит, мы должны что-то предпринять.

– Что предпринять? – удивился Фернандо.

– Нам надо свои версии выдвинуть, найти улики и вообще быть начеку…

– Рамон, ради бога! Ты же был недоволен, что повсюду полиция?

– Ну… Одно дело полиция, а другое дело мы сами, они же никуда не могут сунуться: все сразу переполошатся, пойдут слухи, пересуды… А мы с тобой и еще несколько верных людей сделаем все очень осторожно… и гораздо скорее.

Фернандо скептически покачал головой.

– Рамон, дорогой, неужели ты действительно не понимаешь, что, если бы все было так просто, убийцу давно бы нашли? У них возможности, какие нам и не снились, а самое главное, они знают свое дело, собаку на нем съели, – подчеркнул Фернандо.

– Глупости, – тоном, не терпящим возражений, заявил Рамон. – Они просто чиновники, таких полно. А предприимчивые люди – совсем другое дело, тут ведь надо сразу заняться главным.

– С предприимчивыми людьми, вроде тебя.

– Ну да, – ответил Рамон. – Это хороший пример, я человек предприимчивый, хотя ты и сказал это не без насмешки. Знаешь, Фернандо, я на все готов, лишь бы не сидеть сиднем, штаны протирать. В жизни надо уметь быстро поворачиваться, а не бумажки писать, понимаешь? Бумажки за тебя пусть другие пишут, ты им в конце месяца заплатишь, и дело с концом; но тем, что тебе нужно, что для тебя важно – этим занимайся только сам. Вот мое правило.

– Послушай, знаешь, сколько часов в день я провожу за столом и пишу рецепты… – Фернандо становилось смешно.

– Ну и штаны протираешь, значит. Послушай, Фернандо, я тебя очень уважаю, мы с тобой друзья и все такое, но ты просто протираешь штаны. Конечно, у тебя много других достоинств…

– И другая профессия, – перебил его развеселившийся Фернандо.

– Точно, хотя это сейчас все равно. Сейчас главное – понять, что мы можем сделать, чтобы как-то исправить то, что они тут наворотили. И я предлагаю…

Пока он говорил, Фернандо, не отрываясь, смотрел на потухшую сигару в руке Рамона, которой тот размахивал, излагая свой план. Сигара потухла уже давно, а он и не заметил, даже ни разу не поднес ее ко рту, как будто все его действия происходили последовательно, в строго определенном порядке, к которому сам Рамон не имел никакого отношения. Действительно, кончив говорить, он, казалось, сразу успокоился, снова уселся на стул, вынул из кармана зажигалку и принялся раскуривать сигару, словно не было в эту минуту на свете занятия важнее. Когда он справился с этим, и сигара вновь заняла свое место в последовательном ряду его действий, Рамон посмотрел на Фернандо и сказал: