Трамп : Но за тобой громадная страна.

Путин : Страна-то большая, но друзей маловато.

Трамп : У рыжих и у славян не может быть друзей в принципе.

Путин : Серьезно?

Трамп : Почему у меня жена славянка? Славян можно или любить, или ненавидеть, но не дружить с ними. Я ее люблю, а дружу с садовником. Говорю тебе как рыжий рыжему! Не борись за дружбу с Россией, борись за любовь. Или ненависть – даже от нее больше в политике и сексе пользы, чем от слюнявой дружбы. Оставь ее голубым и коричневым.

Путин : Круто завернул. Твоя фамилия переводится как «козырная карта».

Трамп : Рыжие всегда козырные.

Путин : У них, то есть у нас, видимо, есть какой-то секрет, тайна, магия?

Трамп : Я был курсантом, и меня все дразнили, даже издевались над моим строевым шагом. Тогда я изобрел новую манеру строевого шага. Он так понравился командованию, что его стали внедрять в училище, и я стал главным инструктором. Тут-то я и оттянулся на всех своих обидчиках. Рыжие не подстраиваются под других, они подстраивают других под себя.

Путин : Россия…

Трамп : Да, да, ты настоящий рыжий, тебя будут любить и бояться. И маршировать под ваш военный оркестр.

Путин : Но Америка…

Трамп : Думай про Россию, а я подумаю про Америку. Нам хватит места, ты сам говоришь, что рыжих мало.

Путин : А ты про Сильвио еще говорил.

Трамп : И дочку. Она подождет. Съездит к Маше во Францию на практику и педикюр. А старина Сильвио с нами. Рыжие своих не бросают, даже в геополитике.

Путин : И напоследок, Донни. Почему ты бываешь таким мужланом? Ведь мы в прошлом офицеры, и называть известных журналисток «проститутками», «толстожопыми» как-то…

Трамп : Вов, они не рыжие. А тебе что, это важно?

Путин : Мне – да.

Трамп : А мне неважно, на кого крошить батон.

Виктор Орбан

Орбан : Интересно встретиться с лидером такой громадной страны.

Путин : Не скромничайте, Виктор. Ваша страна не такая большая, но помню, как нас – граждан еще Союза – называли поколением «Икарусов», «Глобуса» и токайского.

Орбан : Жаль, «Икарус» давно продали американцам, консервы «Глобус» не вписались в еврорынок. Правда, токайское по-прежнему выше всяких похвал. Оно украсит жизнь любому поколению.

Путин : Для меня лично поколения все же маркируются не консервами и даже не вином, а крупными, базовыми смыслами. Я тоже ездил на работу на «Икарусе», но помню еще ту Венгрию по замечательным венгерским писателям в переводах «Иностранки», философам, которых нам преподавали в вузе. Лукача, помнится, изучали. И музыка, конечно, чардаш Листа…

Орбан : Сейчас мало читают. Если я назову, например, Тибора Дери или Милана Фюша, не все у нас поймут, о ком идет речь. А это – гении. Лукач – марксист. Велик, но не в тренде. Ференц Лист – да, наше все!

Путин : А вы не думали, почему ваша – да и моя – страны перестали рождать творцов такого калибра?

Орбан : «Калибры»?

Путин : Ну, масштаба.

Орбан : Экономики маловаты?

Путин : Не только. Один наш философ утверждал, что только империи с их страстью, пассионарностью, центробежностью способны в своем чреве вынашивать грандиозные таланты. По его теории, и ваша, и наша страны порождали гениев, когда функционировали в режиме именно империй.

Орбан : Версия правдоподобная. Но «империя» пока скорее ругательное слово.

Путин : Именно «пока»… Поэтому вы сейчас так категорически против беженцев?

Орбан : Я не против пришельцев, я – за венгров! Нас мало. Мы разделены. Трудно брать на плечи новые проблемы, не решив старые.

Путин : Трудно не согласиться. Но венгры успешно консолидируются. Мне очень нравится ваша идея патронирования подлинно национальных брендов – салями, гуляш, палинка, «Уникум»… Вроде, такие простые, но действенные фишки консолидации. А вот в России вы видите точки самоиндефикации?

Орбан : Почему нет? «Калашников»…

Путин : Это для союзников.

Орбан : Труба…

Путин : Это для партнеров.

Орбан : Может, водка?..

Путин : Хотел бы, чтобы это было для врагов.

Орбан : Тогда сдаюсь. А что?

Путин : Если б я знал! Но мне кажется, у нас это нечто скорее духовное, героическое. Наверное, Гагарин, покорение Арктики, Бессмертный полк… Мы уже прошли уровень ста сортов колбасы. Оказалось, это важно, но не так критически необходимо, как самоуважение и гордость.

Орбан : Может, поэтому нас так и тянет друг к другу – как противоположности. У нас салями, у вас – Арктика.

Путин : Но есть ведь и похожие сущности: у вас – «Токай», у нас – «Массандра». Может, начнем их сдруживать?

Орбан : Отличная идея! Ваш император Петр I считал токайские вина лучшими в мире. Он завещал именно их культивировать в России.

Путин : Тогда за что поднимем бокалы: за императора? За само токайское? За наши страны?

Орбан : За их величие – невзирая на размер!

Си Цзиньпин

Путин : Давно я не брал в руки чашек. В смысле – чашечек для зеленого чая.

Си : А что здесь удивительного? Мы всегда так пьем.

«Самый универсальный принцип управления государством звучит так: отдать бизнесу все, кроме совести; забрать у бизнеса все, что используется не по уму.»

Владимир Путин

Путин : Нам как-то привычнее для чая стаканы. Я в молодости много ездил на поездах и думал, что нет ничего вкуснее, чем дорожный чай в стакане с тяжелым подстаканником.

Си : У нас тоже есть стаканы. У нас есть все.

Путин : Знаю. Но есть и отличия. Кстати, как вам теория о том, что у каждой цивилизации свои игры. У Запада это карты – бридж, покер – как символы морской атлантической цивилизации. Карты – это хитрость, коварство, пиратство. У России как Хартленда – центра материковой цивилизации – это шахматы. Символ воинской стратегии, доблести, защиты. А у китайской цивилизации – это игра го. Символ глобальной мудрости, терпения, выжидания.

Си : Мы играем во все. Умение есть.

Путин : Знаю. Но есть и издержки всеобщего обладания и всеобщего умения. Ваши реплики, копии, повторения предметов и навыков часто хуже оригиналов.

Си : Поэтому мы столь терпеливы. Нужно время, чтобы лучшее было у нас.

Путин : Но это невозможно. Всегда у кого-то будет лучше футбол, у кого-то – опера, у кого-то – ракеты.

Си : Знаем, но все равно будем стремиться к лучшему. Мы так устроены.

Путин : Завидую. Мы тоже были так устроены, но что-то пошло не так.

Си : Наверное, вам надо вернуть часть коллективистских инстинктов, как нам – обрести часть индивидуалистских.

Путин : С индивидуализмом советую быть поаккуратнее. Прилипчивая штука. Потом не избавишься.

Си : В Китае все построено на чувстве меры.

Путин : А у нас – на безмерности всего.

Си : Точно подмечено.

Путин : Смотрел как-то один американский культовый фильм, там герой точно подметил: «Америка – это не страна, а бизнес». Я подумал, а как бы ответил герой нашего фильма? Почти уверен, что он сказал бы: «Россия – это не только страна, но и судьба». А ваш что сказал бы?

Си : «Китай – это путь!»

Путин : Тогда мы, как минимум, попутчики.

Си : Владимир Владимирович, вы же максималист, как и я.

Путин : Это точно, товарищ Си.

Реджеп Эрдоган

Путин : Турция сильно изменилась за последние годы.

Эрдоган : Да, мы почти стали европейцами. Есть только два отличия – мы меньше пьем и больше работаем. Поэтому, наверное, и не станем никогда членами Евросоюза.

Путин : А надо ли?

Эрдоган : Я раньше был убежден, что надо. У турок особая ментальность. Нам комфортно в расширяющемся пространстве. Поэтому мы исторически не любили строить свои крепости, но с энтузиазмом захватывали чужие. Если в них было что-то полезное. Европа, конечно, аллегорически была для нас объектом расширения своей ойкумены.

Путин : А сейчас? Ведь что-то изменилось,