Эрдоган : Многое изменилось. Изменилось все! В их «крепостях» уже мало интересного для нас. Наши товары конкурентнее европейских, наша медицина уже лучше лечит, наше образование лучше учит… Ну, вы понимаете, о чем я.

Путин : А ваша армия самая сильная в Европе… Конечно, понимаю, о чем речь. А в нашей «крепости» что для вас интересно? Ведь не только помидорный рынок? Или девушки с пониженной социальной ответственностью?

Эрдоган : Мне больше нравятся политики с повышенной социальной ответственностью. Точнее, с чувством социальной справедливости. У вас их мало. Мало, но они уже появляются. Вы…

Путин : Знаю, что восточные комплименты – сильная штука. Но меня учили когда-то не поддаваться даже им. Вот все хотел уточнить: когда Турция перешла на президентскую форму правления, легче или сложнее стало управлять страной?

Эрдоган : Опаснее! Теперь лидер – как бы единственная цель для всех оппонентов и врагов.

Путин : Знаю по себе, но оно того стоит. Сегодня время быстрых решений. А любая страна неоднородна даже в слое людей, влияющих на жизненно важные решения, то есть элит. У президента, при его полновесных полномочиях, есть возможность быстро согласовать интересы внутри элит и с обществом в целом.

Эрдоган : Мне готовили по вашей стране много докладных, и я помню, что у вас есть проблема согласования интересов трех элит – региональной, патриотической и либеральной.

Путин : Проблемка есть, но она решаема. Но и у вас есть проблема согласования устремлений гражданской и военной элит?

Эрдоган : Проблема была, но она решена. А вообще-то проблем нет только в старушке Европе. Наверное, там поэтому и президентов нет.

Путин : Во Франции наш коллега президентствует.

Эрдоган : О, Франция! Обожаю эту страну! Там согласовывают не интересы элит, а жен и любовниц. Или любовников.

Путин : Не наш путь!

Эрдоган : Не наши «крепости»!

Сергей Шнуров

Шнуров : Владимир Владимирович, а почему я? Вы говорили как-то, что любите группу «Любэ», Расторгуева…

Путин : Да, но меня интригует и все необычное, предельно искреннее и необъяснимое. Почему, например, «группировка», а не «группа»? Почему «Ленинград»?

Шнуров : Ну, Москва… Москва, почем твои колокола?

Путин : Согласен, слишком многое в Москве покупается и продается.

Шнуров : Кому ананас, а кому холодец.

Путин : Сергей, тут вы немного отстали от жизни. Сейчас ананас – уже не символ богатства. А холодец – не символ бедности, он сейчас будет подороже ананаса. Прошло все же время «Доширака».

Шнуров : Понятно, но вот «Москва – Третий Рим» – это гламур, чванливость, гедонизм… Может, лучше – «Второй Ленинград»? Или хотя бы Питер. «В Питере пить…»

Путин : А, вот почему «Ленинград»? Бескорыстие, дружба, простое застолье?

Шнуров : Вам виднее, вы же сами из Ленинграда, точка «ру». А мне что? Я сижу в засаде, я могу и спереди, и сзади. Дождь из рублей – лей, лей, лей…

Путин : Не надо, вы же не такой.

Шнуров : Такой-сякой. Главное – не спиться и не заторчать.

Путин : Но мысль – сильная! Москва – не Третий Рим, а Второй Ленинград!

Шнуров : Да, мы не город, а группа над вольной Невой, алкогольной славы и славы трудовой. Не забывайте песен старых, они о многом скажут вам.

Путин : Поэтому вы поете «последний крик русской души»?

Шнуров : Ну, на ушах висит лапша, жизнь, конечно, хороша, а вместо солнца – лампочки свет.

Путин : И все же, по-вашему, «счастье есть»? И почему все-таки «группировка»?

Шнуров : Потому что мы не работаем в офисе, мы моложе молодых, я агент 007. О, майн Готт!

Путин : Зашибись!

Шнуров : По тексту, чуть посильнее.

Путин : Спасибо за силу!

Шнуров : Берите. Но нужен гол, гол!

Дмитрий Выдрин

Выдрин : Владимир Владимирович, спасибо за встречу.

Путин : Да ладно.

Выдрин : Сразу хочу спросить то, что меня давно волнует. Почему вокруг вас так много под… ну, скажем, не очень хороших людей?

Путин : Откуда вы знаете?

Выдрин : Я многих знаю лично.

Путин : А я их лично не знаю.

Выдрин : Сложно с вами спорить.

Путин : А мы и не спорим, просто беседуем. Вы заметили, что я никогда не спорю?

Выдрин : Уже заметил. А, кстати, почему?

Путин : Вопреки популярному изречению, в споре истина не рождается, а топится.

Выдрин : Как-то не задумывался. Теперь учту. Вы верите в магию имен? В то, что в имени человека, как писал Флоренский, закодирована его судьба?

Путин : Тоже как-то не задумывался. А к чему вы спрашиваете?

Выдрин : В древнерусском глоссарии различаются понятия «дорога» и «путь». Дороги строили там, где полегче – вдоль рек. А пути прокладывали по самым трудным местам междуречья. Так, по крайней мере, утверждает художник Милокумов. Поэтому «дорожники» – это заурядная когорта строительных рабочих, а «путешественники» – как правило, героические одиночки. То есть в вашей фамилии закодированы и судьба, и миссия, и характер.

Путин : Я слишком рациональный человек, чтобы верить в подобное. Вообще советую вам быть аккуратнее с мистикой, даже философской. Все имеет вполне земные объяснения. Но за расшифровку фамилии все равно спасибо, учту.

Выдрин : Я заметил, что вы, в отличие от других политиков, редко цитируете философов. Даже любимого вами Ильина почти перестали упоминать.

Путин : Наверное, пришло понимание, что жизнь богаче любой философии и не укладывается даже в самые стройные логические схемы.

Выдрин : Но все же без философии нельзя. Кто-то ведь поднимает дух над обыденностью, думает об общих принципах бытия, устройстве души, мировоззрении.

Путин : Согласен, конечно.

Выдрин : Тогда предложение…

Путин : Выделить вам президентский грант на философские изыски?

Выдрин : Неплохо бы, но сейчас о другом. Я к вам на валдайской встрече подходил вместе с писателем Прохановым. Хотел предложить вернуть в Россию «философский пароход». Но Проханов перебил.

Путин : Он такой! А что за теплоход или пароход?

Выдрин : Помните, в 1922 году из России были высланы 226 выдающихся мыслителей? Их отправку за рубеж по морю и назвали «философским пароходом». Они потом создали костяк новой западной гуманитарной науки. Вот их бы наследников, учеников, последователей вам и вернуть!

Путин : Не помню – я родился чуть позже, их не высылал. Но предложение отличное. Володин, Кириенко, Сурков, запишите.

Выдрин : Здорово! Ну и напоследок. Сейчас много книг по альтернативной истории, где герою надо попасть в прошлое и изменить самый судьбоносный год в истории, что бы она пошла по более благодатному пути. Вы бы какой изменили?

Путин : Только не год своего рождения. И не 1917, и даже не 1941. История – это испытание, растянутое во времени. Его вызов надо принять и пройти достойно.

Выдрин : Тогда напоследок еще один маленький вопросик. Я был как-то у вас на приеме. Был удивлен, что окружение не стесняется при вас – почти непьющем человеке – нормально так приложиться. Вы не делаете им замечания?

Путин : А зачем? Это военные хотят знать чужую силу, а разведчики – чужую слабость.

Глава 6

Невысказанные афоризмы Путина

Как мы говорили выше, масштаб личности лидера среди прочего проявляется в том, что на определенном этапе он начинает говорить с миром не столько словами, сколько смыслами. Но большинство политиков – своего рода имитаторы и псевдолидеры, которые умудряются в часовое выступление не запаковать ни одного смысла.

А есть лидеры, которые и в минутный спич умудряются упаковать такие объемные и мощные смыслы, что их можно расшифровывать часами. Мышление таких политиков приближается к афористичному, поскольку именно афоризм является в человеческой культуре самой лаконичной и впечатляющей формой упаковки смыслов. В этом плане высшие формы политического дискурса приближаются к дискурсу религиозному. (Вся религия – это один большой афоризм.)

Путин в своей политической эволюции неоспоримо движется именно к афористической форме