переполучили примерно столько же, сколько недополучил народ.

В Европе нет национальной идеи, потому что она растворена в смысле существования личности. Личность как бы забрала у государства многие-многие функции: право на мечту, на концепцию, на мировоззрение, на осмысление будущего.

Хорошая утопия строится после достижения высшего эмпирического уровня, но не до. Поэтому американский мир – это утопия, а занзибарский – химера.

Любое внешнее присутствие – фактор квазистабильности, поскольку внешнее присутствие иногда замораживает внутренние конфликты, но никогда их не решает. Внешнее присутствие сбивает температуру в регионе, но не лечит.

Павшие североафриканские режимы не поняли главного: характер режима определяет не способ распределения общественных благ, а способ ротации правящей элиты.

Государство

Проблема нашего образования не в том, что учат плохо. Учат как раз хорошо. Но не тому, что надо, не тогда, когда надо, и не тех, кого надо.

На всех майданах обещают соединить власть и народ и отделить бизнес от власти. Но всегда все перепутывают.

Нас всегда воспитывали на страхе, а надо бы – на достоинствах.

Две вещи всегда удивляют в нашей стране: 1) богатство бездельников; 2) бедность работающих.

Почему в России почти нет мелкого бизнеса? Наверное, потому что мелкие бизнесмены слишком дробны для «машинного доения». Лучше «отдоить» какого-нибудь одного «дерипаску», чем сто тысяч мелких лавочников.

Пограничный дух возникает тогда, когда есть единое тело (народ, держава), которое любую неудачную часть границы органично воспринимает как рубец на своем теле.

Государственная жизнь – это постоянная переработка хаоса в порядок. Ключевым механизмом этой переработки являются аттракторы – своего рода матрицы преобразования первого и второго. Сегодня главным таким аттрактором на постсоветском пространстве выступают не власть, не идеи, а олигархи. Интересно, как долго это продлится?

Почему-то на постсоветском пространстве политические лидеры, элита и народ всегда находятся в разных фазах онтогенеза: лидеры всегда в фазе, по Гумилеву, пассионарного подъема («Мы создадим новый прекрасный мир!»); элита всегда в фазе акматической («Как мы устали от наших мессий!»); народ всегда в фазе «надлома» («Дайте же жить, гады!»). Соответственно, главная проблема – синхронизация фаз.

В королевстве мух главная борьба всегда идет за мухобойку.

Парламентская республика всегда ближе к наивному пантеизму, а президентская – к крайнему христианству.

Первая фаза независимости страны всегда начинается с разграбления. А последняя фаза характерна преклонением перед церковью.

Главная задача в стране – спасти рядового гражданина. Опасность подстерегает его с двух сторон: одни политики хотят забрать у него остатки собственности, сделав его туповатым и легко управляемым бомжом; другие политики хотят забрать у него остатки права, сделав его бесправным быдлом.

Самый универсальный принцип управления государством звучит так: отдать бизнесу все, кроме совести; забрать у бизнеса все, что используется не по уму.

Коррупция

Если бы в коррупции присваивали воинские звания, то газ считался бы маршальской коррупцией, нефть – генеральской, а недвижимость – полковничьей. Правда, есть еще банковская коррупция, но она берет свое начало от звания действительного статского советника.

Газ – самая коррупционноемкая субстанция. Поскольку он способен как испаряться и улетучиваться, так и расширяться и сжиматься. А еще он не имеет цвета и запаха.

Бедность и коррупция – это как инь и ян: их проблемы можно решить только вместе, но нельзя поодиночке.

Вообще-то проблема не в коррупции, а в ее окружающей среде. В агрессивной среде коррупция, как ржавчина, разъедает общество очень быстро. В инертной – медленно. В противодействующей – вообще не разъедает.

Вся постсоветская элита – это монолитный коррупционный класс. (Сообщество людей, которые сделали свои состояния исключительно с помощью коррупции.) Поэтому заставить этих людей бороться с коррупцией можно только с помощью коррупции.

Народ

Менталитет народа лучше всего и больше всего проявляется в мелочах. Например, оконный шпингалет в виде затвора трехлинейной винтовки никогда не родится у народа с пацифистскими наклонностями.

«Дорожная карта» славянина: вера, надежда, любовь – а вот, наконец, и деньги!

Народ без философии все равно, что храм без святыни.

Избиратели обычно думают, что после выборов будет всем лучше. Но чаще всего после выборов одним становится хуже, а другим – еще хуже.

Мало кто задумывается о первоначальном смысле слова «референдум». Referendum – это то, что должно быть сообщено. То есть референдум – это то, что народ хочет сообщить, а не просто сказать власти. Чувствуется разница?

Чем чаще и искреннее человек говорит о своей любви к другому человеку, тем больше он его любит. Чем чаще и искреннее человек говорит о любви к своей власти, тем больше он ее ненавидит.

Думали, что проблема наша в том, что нет элиты. А оказалось, проблема в том, что нет народа.

Кто-то сказал, что мечта отличается от фантазии тем, что первая строит воздушные замки, а вторая – в воздушные замки перестраивает бараки. Соответственно, славяне всегда мечтатели, а немцы, как правило, – фантазеры.

Только великий народ сумеет терпеливо постоянно объяснять, оказывать помощь – и финансовую, и технологическую, и интеллектуальную – и не обижаться, что за эту помощь он получает глобальную (а иногда даже глумливую) неблагодарность.

Оппозиция

Задача оппозиции – делать то, что власть не умеет, не может или не хочет. А наша оппозиция пытается делать то, что сама не может, не хочет и не умеет.

Настоящая оппозиция имеет как минимум три особых свойства: во-первых, за ней хочется идти, поскольку она знает (или убедительно делает вид, что знает) значимую цель; во-вторых, ей хочется служить, поскольку с ней рядом всегда интересно и необычно; в-третьих, ей хочется подражать, поскольку она – воплощение стильности и продвинутости.

Вот кодекс для оппозиции: побеждай действиями, а не доводами; бойся неуспешных и невеселых; ни с кем не объединяйся и не сливайся; помни, что мифы сильнее реальности; не иди вслед за великими и тем более – за карликами; всегда бей по пастырю, а не по пастве; не пытайся казаться совершенным; меняй форму (в меняющуюся мишень сложнее попасть); не бойся никого и ничего, кроме времени.

В великой политической камасутре оппозиция всегда сверху власти. Если она снизу власти – то это уже не оппозиция, а пропозиция власти.

Оппозиция должна быть умнее власти. Оппозиция должна быть красивее власти. Оппозиция должна быть моральнее власти. И тогда оппозиция станет властью. И появится кто-то умнее…

Высокая привилегия оппозиции – это временная безответственность, по крайней мере, интеллектуальная. И, по крайней мере, до тех пор, пока она сама не стала властью. Поэтому оппозиционеры, как правило, говорят интереснее, выглядят ярче, спорят убедительнее, блефуют смелее, чем самая продвинутая власть.

Оппозиция – точнее, настоящая оппозиция – всегда репрезентирует образ будущего. То есть она стремится внешне показать оттюнингованную модель будущего политика и гражданина. А наша оппозиция почему-то наоборот даже эстетически всегда тяготеет к нафталиновому прошлому, к архаике и патриархальному. То есть она всегда пытается плыть против времени, а не по его течению.

Общество

Молодое общество отличается тем, что живет сильными и часто истеричными страстями – любовь, ненависть. А зрелое общество живет страстями более спокойными и более длинными – приязнь, выгода, комфорт.

Гражданское общество, как ни прискорбно это признать, среди прочих свобод зиждется на свободе гражданского доноса (хороших граждан на плохих).

Мы перепутали экономику и общество. Поэтому создали монопольную экономику и рыночное общество. А надо было наоборот.

Марк Твен говорил, что голый человек не может иметь