– Заливать надо, – услышала она голос Матвея. – Где у нас вода?

– В колодце, блин!

– Тогда я за снегом. – И Матвей бросилась к двери. Проснувшиеся девки за ней.

А огонь меж тем захватывал все больше площади. И вот он уже переметнулся на занавеску. Мара кинулась к окну. Она хотела сбить карниз, на котором та висела, но у нее не получилось.

Дальше все было как в кошмаре. Пожар разрастался, и девчонки ничего не могли с этим поделать. Они таскали снег, пытались закидывать им очаги, но их было слишком много. Все начали кашлять. Глаза слезились, Матвей еще и обожглась.

– Эй, вы там живы? – услышали они голос снаружи. Мара узнала его.

– Ядвига, это вы? Вызывайте пожарных!

– Уже! Но вам лучше покинуть дом, чтобы самим уцелеть.

Они уже и сами это поняли. Но перед тем как выбежать, каждая схватила что-то из вещей. Все одежду, обувь. Богема зачем-то сорвала со стены еще не объятое пламенем чучело совы. Мара – приемник, который развлекал ее все эти месяцы, а Ленка, естественно, скрипку. Куда она без своей старушки?

Они вовремя успели выбежать. Пламя охватило дом и начало его пожирать с такой скоростью, что не прошло и минуты, как затрещали балки, стало рушиться крыльцо, полетели гигантские искры.

– Девчонки, бежим в укрытие! – крикнула Ядвига и, накрыв голову тулупом, помчалась по участку в сторону забора. Банда лифчиков бросилась за ней. Все были перепуганы и обрадовались тому, что взрослая женщина взяла над ними шефство. – Сигайте, – скомандовала она, раздвинув доски забора. Все перебрались, а Тюля застряла. Но Ядвига пинком проломила мешающуюся доску, и Дашка смогла протиснуться. – Дуйте к дому!

Они дунули.

Дача уже походила на гигантский огненный шар. Пугающий, но завораживающий.

– Что рты пораскрывали, дуры? – рассердилась Ядвига. – В укрытие надо, говорю же! Рванет сейчас.

– Что рванет? – нахмурила брови Матвей. Обожженная рука ужасно болела, но она старалась не подавать виду.

– Газ, естественно!

– Но там его нет…

– А у соседей есть. Пламя подбирается к трубе. Быстро в подвал. – И распахнула железную дверь, за которой имелась лестница, ведущая вниз. Крутая, темная.

Девушки колебались несколько секунд, пока не услышали звук, похожий на взрыв. Оттолкнув стоящую на пути Мару, Тюля бросилась вперед. Под ее весом ступеньки громыхали, но не ломались. Остальные последовали за ней.

Спустившись, Тюля увидела еще одну железную дверь, за ней небольшое помещение. На полу лежали какие-то старые матрасы, одеяла, подушки, фуфайки, и она плюхнулась на мягкое, чтобы отдохнуть. Ноги болели от напряжения, сердце колотилось и… ужасно хотелось есть!

Ядвига спустилась последней. Она поставила на пол фонарь и указала на пластиковую бутыль с водой:

– Попейте, – сказала она. – А в ведре вода для умывания. Вы все чумазые.

И вышла, пока девчонки утоляли жажду. Они не сразу и заметили это.

Только когда дверь с грохотом закрылась, а потом лязгнул запор, они обернулись. Тетки и след простыл.

– Не поняла, – пробормотала Матвей. – Она нас что, заперла тут?

Мара бросилась к двери, начала искать ручку, но ее не оказалось. Тогда она стала толкать ее плечом. Никакого результата.

– Эй, откройте! – заорала она.

Девчонки подтянулись. Начали колотить в железную дверь кулаками.

– Ядвига, выпустите нас! – У Одессы начал срываться голос.

– Ты к кому обращаешься? – недоуменно проговорила Богема.

– Как к кому? К хозяйке этого дома! К твари, что нас заперла тут.

– Это не Ядвига, – покачала головой она.

– А кто?

– Понятия не имею.

Глава 3

Ленка не уставала радоваться тому, что при ней скрипка. Естественно, она могла бы извлечь музыку из ниоткуда. Постучать по кирпичам, дунуть в горлышко бутылки, сыграть на открытой консервной банке. Пила все это проделывала, чтобы развлечь подруг. Но ее умиротворяла только скрипка. Ее облезлая старушка. Новый инструмент Ленка планировала купить весной. Пока денег не хватало, но она очень рассчитывала на День святого Валентина и 8 Марта. Пусть их погнали с Тверской, а на Арбат им не пробиться, но есть и другие улицы в Москве. А еще парки и скверы.

Пожалуй, она меньше других страдала, находясь в плену. Ее спасала музыка. Играя, Ленка будто создавала вокруг себя защитное поле. Остальным приходилось хуже. Богема и Тюля переживали из-за родственников. У них они имелись. А еще пагубные привычки. Элизу ломало без алкоголя, а Дашку без еды. Последнюю больше. Она выла, когда ее живот крутило от голода, чем выводила из себя Матвея. Та отвешивала Тюле тумаков, но та продолжала скулить. Мелкая делилась с ней хлебом, но лучше толстушке не становилось. Как и Ольге. Ее гнев выплескивался и на Аллочку. Матвей металась, как тигр в клетке. Впервые от нее ничего не зависело. Она не только за себя постоять не могла, но и за стаю – Ольга считала себя вожаком.

Хуже всех было Одессе. Казалось, что она чуть тронулась умом. Она ни с кем не говорила, лежала в позе зародыша, но на голоса реагировала: брала воду, еду, когда ей предлагали, кивала, если спрашивали, пойдет ли по нужде. Ничего удивительного для человека, который чуть не умер в колодце. Мара вела себя тихо, пока девочки переговаривались или звучала скрипичная музыка (спасенный от пожара приемник, увы, не ловил в подвале). Даже припадки Матвея ее не пугали. Но тишина нагоняла на нее жуть. Сколько раз подруги просыпались от душераздирающего крика Одессы. Она снова и снова оказывалась в том самом колодце…

Они точно не знали, сколько времени провели в подвале. Но пару суток точно. Пятилитровая бутылка питьевой воды давно закончилась, они перешли на ту, что для умывания. Нашли хлеб. Несколько буханок того самого, домашнего. Разделили поровну. Как