и воду. Имелось еще пустое ведро и газеты. Так был решен вопрос с туалетом. А вот свет пришлось экономить. Когда фонарь стал гореть слабее, начали реже его включать.

– Зачем эта баба нас похитила? – Это был первый вопрос, который возник, когда девушки поняли, что их не думают выпускать. – И кто она?

– Точно не Ядвига, – стояла на своем Богема. – Та ниже. Да и старше. Она в морщинах вся. Знаю, что с возрастом люди меняются, но не вырастают и не разглаживаются.

– Но дом ее?

– Я уже не знаю! Мы в такой суматохе убегали…

– А не она ли подожгла твою дачу? – высказала предположение Ленка. – Мара жила столько времени с буржуйкой, и все было нормально.

– Да, – согласилась с подругой Мелкая. – И не слишком ли быстро пожар распространился?

– Дом деревянный, – напомнила Богема.

– Но не сухой. Промерзший, местами отсыревший. Его как будто бензином облили…

– Но зачем это делать?

– Чтобы выманить нас и загнать в ловушку.

– С какой целью?

– Нас сделают секс-рабынями, – подала голос Тюля.

– Только о трахе и думаешь! – зло воскликнула Матвей. – Или мечтаешь?

– Перестань на Дашу наезжать, – попыталась урезонить ее Богема. – Молодых девушек обычно для этого и похищают.

– Тогда взяли бы Одессу. Такая красотка всех нас вместе взятых стоит. И дом бы не палили. На органы нас пустят, скорее всего.

– Мы пьем и курим, – напомнила Ленка.

– И что? Наши молодые легкие и почки по-любому лучше, чем у тех, кому за сорок.

Когда кончилось все – еда, вода, место в горшке, – девочки подняли бунт. Они орали, стучали в дверь и стены. Даже Одесса присоединилась. Но они ничего не добились.

– Сколько человек может прожить без воды? – спросила Матвей у остальных. Ее обожженная рука опухла. Моча не помогла снять воспаление. Но Оля держалась.

– Две недели вроде, – ответила ей Элиза.

– А без еды? – простонала Тюля.

– Больше…

– Если что, тебя мы первой сожрем, свинюшка, – хохотнула Матвей. – В тебе и мяса много, и жира.

– Я протухну быстро. В отличие от тебя, лягушки. Мы твои косточки обглодаем, а филе завялим. Видела я тут комок соли. Она где-то на полке…

И так она серьезно это сказала, что Матвей заткнулась. Поверила, что из-за еды Тюля пойдет на многое.

Они уже думали, что умрут от жажды, когда появилась вода. Проснулись, а она стоит. А еще несколько буханок хлеба, дешевая карамель в пакете, килька в томате, морковь, крупная, грязная, но на вид такая аппетитная, что именно с нее девочки начали трапезу. Они плохо помыли ее, земля хрустела на зубах, но какой это был кайф: есть. Тогда все они были немного Тюлей…

Их похитительница объявилась лично, когда были съедены три буханки хлеба, килька и морковь. Она зашла в подвал, держа в руке охотничье ружье.

– Хоть одно резкое движение, и я выстрелю, – предупредила она.

Девушки замерли.

– Вот вам новый туалет. – Она бросила на пол большой черный пакет для мусора. – По большому туда ходите, потом завязывайте. Воняет жутко.

– Вы кто? – спросила Матвей.

Бабища с ружьем отвечать не собиралась.

– Я, кажется, знаю кто, – подала голос Элиза. – Это Балу.

– Нянька дурачка Коленьки?

– Не называй его так! – взревела женщина. Сейчас она как никогда была похожа на медведя.

– А как?

– Блаженным. На Руси таких почитали как святых. Коленька был чистым, как дитя, только явившееся в этот мир.

– Но лез девочкам под юбки, как взрослый, – пробормотала Ленка. А громко спросила: – Чего вы хотите от нас?

– Ничего, – пожала мощными плечами тетка.

– Тогда зачем держите тут?

– Я оберегаю от вас, мразей, общество. Такие, как вы, губите блаженных. Сначала маните, искушаете, развращаете, потом бьете, пинаете, калечите или убиваете!

– Мы не делаем ничего плохого…

– Я слушала ваши пьяные разговоры долгое время, – не дала ей договорить Балу. – Вы настоящие мрази. Воровки, мошенницы, проститутки. Вашу стаю надо бы истребить, но я не возьму на себя грех. Поэтому вы просто будете сидеть тут, пока, как крысы, не перегрызете друг друга.

– Мы бедные сироты! – выкрикнула обезумевшая от страха Аллочка. – Иногда нам приходится воровать, чтобы не умереть с голоду!

– Вижу, какие бедные и голодные, – хмыкнула та и указала дулом на Тюлю. – А Богема ваша вообще барыня. Помню я их семейку. На «Волге» с шофером приезжали, все из себя. Дед еще ничего был, простой. А сынок со своей фифой… – Она сплюнула сквозь зубы. – В них дочка пошла. Гнилая. Считает себя выше вас, презирает, но играет в дружбу.

– Это неправда, – возмутилась Элиза.

– Разве ты признаешься? Или ты? – и на сей раз указала на Ленку. – Пилишь на своей скрипочке, показывая, кто тут жар-птица, а кто галки помойные.

– Где Ядвига Павловна? – задала интересующий всех вопрос Мара.

– Не твое шлюшье дело!

– Она жива?

– Умерла, когда вы убили ее сына, сучки!

– Не правда, я видела ее года три назад, – возразила Элиза.

– И мы не убивали вашего Коленьку. Нас тогда еще в проекте не было, – подключилась Матвей.

– И его мальчишки запинали, мне папа рассказывал.

– Если бы! Девки. Такие же, как вы, шалавы. Купались голыми, Коленька к ним и побежал. Инстинкты, ничего не поделаешь. А эти курвы сначала сиськами-письками перед парнем трясли, а когда он начал к ним тянуться, принялись бить! Сначала хлестали по щекам, потом в раж вошли, ногами начали колошматить. Парни после подбежали, когда Коленька уже умер. Они его в реку столкнули. Ну и сели тоже они… Девки и тут свое гнилое нутро показали. Не взяли