— А теперь ты меня послушай, купец. — Тихий, шипящий голос полусотника ощутимо понизил температуру общения. — Если он сам захочет, то поедет, куда его глаза глядят. А если не захочет, то никому его отдавать я не собираюсь.

— С чего бы этот полоняник тебе так дорог стал? Или жизнь его не стоит всех ваших?

— Стоит, Юсуф, еще как стоит. Но мы дали ему свое слово. Если он честно отработает на нас год, то затем будет свободен. А словами мы не бросаемся. Если Алтыш захочет после срока своего к вам уйти, то скатертью дорога, а если нет… А к вам он не захочет: ведь казнь его лютая ждет за грехи Ибраима, так?

— Кто знает, — пожал плечами купец. — Законы ислама справедливы, так что если нет на нем вины…

— Ты сам знаешь, что после того, как из него вытрясут правду, от него уже ничего не останется, кроме поломанных костей и порванного мяса, так что… Пусть те, кто отвечает у вас за то, чтобы купцы плавали по торговым путям без опаски, пришлют с тобой своего человека. Я обеспечу ему с десятником разговор с глазу на глаз и вмешиваться не буду. Даже, может быть, разрешу Алтышу покинуть меня пораньше, если будет на то его желание. Все-таки он мой личный пленник.

— Лучше я передам твои слова сардару[39]курсыбая Субашу, — помедлив, ответил Юсуф. — Кто знает, что за силы тут замешаны! А его я как раз знаю, честный воин… Буду у тебя в начале лета. Мнится мне, что к тому времени у десятника буртасского малый его срок в полоне закончится, так? У нас самих пленники лишь после шести лет свободу получают… Ну так что с вирой нашей будем делать?

— Ну раз мену мы с тобой провели… Расскажи еще, что ты слышал про отравление половецкого хана Аепы. Если по нраву рассказ нам твой придется, то и спрашивать с вас больше ничего не будем.

— Аепой вы его называете. А мы звали ханом кипчаков Айюбаем, и народ свой он водил около реки Шир… Не знаешь? Дон, по-вашему. Ты лучше привыкай к нашим именам, ульчиец, все-таки на вашем языке иному и названия нет. Так вот, стал хан этот некоторое время назад прорываться к Сувар-илю, а потом и вовсе перекрыл Бухарскую дорогу через Саксин.[40]Торговля встала. А потом… Если коротко сказывать, то из Руси на булгарскую службу перешел сын нашего бывшего царя Ахада бек Колын Селим. Он еще Балын защищал, когда его сожгли…

— Суздаль защищал? От кого? — недоуменно переспросил ветлужский воевода.

— Да, Суздаль, по-вашему. От Йолыга караджарского… — Купец поправился, видя недоумение собеседников: — Олега, князя Черниговского, два десятка лет тому назад. Вон он как раз и заманил Аепу в западню под Буляром, а там уже его уничтожили.

— И все? Негусто, только запутал нас всех. Булгарец от русского князя наш город защищал, надо же такое выдумать, — покачал головой Трофим. — Иван, может, оставить нам себе доспехи бронные? Разбрасываешься ты таким богатством…

— Хорошо, слушайте, — сдался Юсуф. — Про Балын сами поспрашивайте, речь не о нем, а об Айюбае. О том вся Булгария ныне говорит не смолкая. И опять дело касается той же джирской дани, кхм… Колын организовал свадьбу внука нашего нынешнего царя Адама на дочери предводителя кипчакского племени, подчиняющегося Айюбаю. Сумели договориться, что праздник состоится в Биляре, куда пригласили и самого великого хана. Тот на свадьбу взял с собой всего тьму[41]отборных воинов и всех своих сыновей, хотя у него в степи оружных людей ходило в десять раз больше. В сам Булгар хан с собой привел две тысячи, а остальных разместил в окрестностях. Но, когда Айюбай подходил к городу и проходил уры… засеки по-вашему, на их защиту вставали вои из племен, особо злых за татьбу кипчаков. Хан попался в ловушку. На свадьбе же всех степняков усердно угощали медовухой. Когда гости захмелели, Айюбаю свои же поднесли кубок с отравой, не подозревая об этом. Хан спокойно выпил за счастье молодых и рухнул кулем на пол. А когда он упал, наши воины набросились на кипчаков с обнаженными мечами и перебили многих. Из всех их воев вырвалась в степь только одна тысяча, и только один сын хана остался жив. Теперь дороги на Саксин, Хорезм, Киев и Дима-Тархан[42]стали свободными.

— Хм… А что же так невесело ты об этом рассказываешь? Подумаешь, гостей перебили, хана отравили… Интересно, кто же дело теперь с вами будет иметь? Без опаски, что вы его потравите? Как, воевода, ты считаешь, — кивнул своему соратнику Иван, — стоит ныне доверять слову булгарскому?

— Это были враги! — неожиданно вскипел Юсуф. — Они уничтожали наши села и мирных игенчеев.[43]Мы могли так поступить с ними!

— Ага, — кивнул в знак согласия полусотник. — Они же варвары, зачем с ними поступать как с цивилизованными народами. Эх, как я выразился! — удовлетворенно хмыкнул Иван, глядя на озадаченного купца, не ожидавшего, что с ним согласятся, хотя и совсем непонятными словами. — Главное в этом деле определить, кто будет варваром…

— Да мы…

— Не надо слов, Юсуф, — поднял вверх кисти рук Иван. — Я не осуждаю и не одобряю ваших поступков. Просто констатирую факты… И не обращайте внимания на незнакомые слова — это я иногда начинаю говорить на родном языке. Скажите лучше, при чем тут джирская дань? Я слышал про нее, но думал, что Ростовское княжество платит ее вам, чтобы вы не нападали на окрестные земли.

— Так ты до сих пор не понял? — удивленно протянул Юсуф. — Именно чтобы не платить нам джирскую дань, балынцы и натравили на нас кипчаков. Я тебе могу всю ночь рассказывать, как наши народы жили вместе, как рассорились и как поделили окрестные земли… Но пойми одно — эти места были раньше нашими, и за их уступку вы нам дань ту и платите. А если не платите, то либо вы, либо мы умываемся кровью, потому что терпеть нарушение ряда никто не будет.

— То есть тут жили не вы, а ваши данники, и за уступку самих земель вы хотите получать прежнюю дань. Так?

— Ты все правильно понял.

— А почему все-таки эти земли перешли к киевским князьям?

— За помощь в разгроме хазар, ульчиец, — чуть помедлил с ответом Юсуф.

— Я не ульчиец, купец, — потерянно кивнул Иван, пытаясь переварить услышанное и бросая взгляды на Трофима. Судя по всему, тот пребывал в таком же недоумении. Наконец полусотник с собой совладал и повторил: — Я не ульчиец, я — ветлужец. И к вашим разборкам мои сородичи не имеют никакого отношения. Ты хорошо заплатил свою виру, Юсуф, мне больше от тебя ничего не надо. Жду тебя в гости, а заодно и за товаром. Как будем отплывать — подойди к Лаймыру, он тебе подробно расскажет, что почем. А загрузим столько, сколько тебе надобно будет: много утвари этой у нас… Воевода, ты вроде говорил, что на ночевку нам лучше подальше встать, чтобы не было недоразумений между нами больше? Нашу новую лодью уже, наверное, кое-как залатали, так?