тебя научат простым правилам этикета, манерам и основам законов. Если что-то ты уже знаешь, то сдашь экзамен…

— Экзамен? — осторожно уточнил парень. — Прям как в енституте?

— Почти, — я скрыл улыбку. — И я сразу хочу тебе сказать, что даже если ты чего-то не сможешь сдать, то это не страшно.

— Но мне же тогда корочку не оформят, — нахмурился слуга.

— А мне она и не нужна, — беспечно отмахнулся я. — Ты парень смышленый и главное ухватишь. Этого будет достаточно.

— Хорошо, — с облегчением улыбнулся Фома. — А то я переживал, что ежели не подойду, то вы меня того — турнете.

— Нет уж, — я покачал головой. — Такая корова нужна самому.

Деревенская шутка пришлась по душе моему помощнику, и он расслабился.

— Вы и сами, вашество, иногда говорите не по городскому.

— Это ты верно подметил. Каждое лето бабушка увозила меня в деревню. Там и воздух был другой и люди иные.

— Бабушка у вас строгая, — заметил слуга.

— Она справедливая и просто так никогда домашних не тиранила. Но и спуску не давала, если что не так.

— Как она на меня тогда глянула…- парень передернул плечами. — Меня аж пробрало. Будто все кости вынула и обратно вложила.

— Она сильная некромантка. К тому же долго работала судьей и опыт у нее будь здоров.

— Адвокат лучше, — пробормотал парень и смущенно пояснил, — защищать людей куда приятнее, чем решать их судьбу.

— В этом ты прав. Такой ответственности и врагу не пожелаешь.

— Хорошо тем, кто продажный, — беспечно развил свою мысль помощник. — Там уже совести нет и ничего не мучает. А ваша бабуля из другой породы.

— И ты так просто это понял? — удивился я.

— Я ж с ее дружиной во дворе успел поговорить. Они мне много чего поведали. И уважают она вашу Софью Яковлевну.

Фома притормозил у пекарни и обернулся ко мне, сияя глазами.

— Я возьму свежих булочек, вашество? Вам точно не помешают.

— Конечно, — согласился я.

Фома вышел из салона и побежал к небольшому магазинчику с вывеской «Хлеба всякие». Я проводил его взглядом и в очередной раз поразился тому, как Фома умел общаться с людьми и вызывать доверие. У него был природный дар располагать к себе собеседников. Или это свойство характера заставляло людей ощущать к нему симпатию.

Когда парень вернулся в машину, то жевал рогалик и протянул мне кулек с сухариками, присыпанными тмином.

— Погрызите, вашество. Еще горячие, только из печи.

— Спасибо, — искренне поблагодарил я и на пару минут оказался занят.

У въезда в арку Фома на мгновенье затормозил и нахмурился.

— Кто-то у порога ждет, — сообщил он, закатывая машину во двор.

Я стряхнул крошки с колен и бегло осмотрел лицо в зеркало. Не хотелось мне выглядеть небрежно при внезапных посетителях.

На ступенях порога и впрямь сидела гостья. Ею оказалась невысокая приятной полноты женщина в бежевом платье и стеганном цветастом жилете, какие обычно носили работницы швейных мануфактур. Светлые песочного оттенка волосы были собраны под косынку. В руках женщина держала ридикюль, сшитый из лоскутков того же цвета, что и жилет. Она поднялась на ноги и одернула платье, приводя себя в порядок. Судя по смятому краю подола, ждала она нас долго.

— Здравы будьте, господин адвокат, — женщина поклонилась и прижала сумку к груди. — Простите, что пришла к вам в выходной. И без записи. И…

Она перевела дыхание, очевидно, пытаясь справиться с волнением.

— Добрый день, — я тепло улыбнулся посетительнице. — Меня зовут Павел Филиппович. А как вас величать?

— Зинаида Лыкова, — женщина вновь поклонилась.

— Давайте пройдем в дом, — предложил я. — Вы не откажетесь от чая с булочками?

Только тут я заметил у самой двери корзину, прикрытую салфеткой.

— Это я вам принесла, — покраснела Зинаида. — Хотела угостить. А тут какая-то еще женщина пришла и накричала на меня, что я без очереди… Но я так и не поняла, что за очередь.

— Не берите в голову, — отмахнулся я. — А вот авансом оплата не обязательна.

Я отпер дверь и взял корзину.

— Прошу вас, Зинаида.

Гостья переступила через порог и вытерла подошвы ботиночек о коврик.

— Какая приличная женщина, — воскликнула Любовь Федоровна, подлетая ко мне. — А еще тут приходила одна некультурная бабень. Орала как потерпевшая. Я ей отвесила подпопник у выхода со двора, чтобы придать ускорение.

Я приподнял бровь, чтобы показать эмоции, но Виноградова не смутилась.

— Ту кухарку в дом не приму. Так и знай. Не хватало нам в доме хамоватых селянок.

— У вас здесь красиво, — подала голос гостья.

— Если не возражаете, то пройдемте на кухню, — я направился по лестнице наверх. — Вы уж простите, но я с утра без завтрака. Лишь успел чай выпить…

— А давайте я вам на стол накрою, — неожиданно вызвалась женщина и тут же пояснила, — вы не подумайте плохого, Павел Филиппович. Я много лет работаю в едальне при мануфактуре и все сделаю в лучшем виде.

Не успел я оглянуться, как Зинаида оказалась у стола и привычным движением повязала передник, который висел на крючке. Потом вымыла натруженные ладони и принялась разбирать корзину, которую забрала из моих рук.

Я извинился и отошел в свою комнату, чтобы сменить пиджак и наскоро умыться. Взял блокнот с отрывными листами для коротких записок и карандаш.

— Извините, что не принимаю вас, как полагается, — пояснил я, возвращаясь на кухню. — День выдался насыщенным. С самого утра образовались дела…

Я замер на пороге, оглядывая стол, на котором уже разместились тарелки и блюда.

— Посуду я взяла на полке, — смущенно пояснила женщина.

— Там такая была?

— Кое-что я принесла свое, — призналась Зинаида. — Запеканка лучше сохранила тепло в керамическом судочке.

— Как скажете, — я сглотнул голодную слюну.

— Чайник я поставила на плиту, — добавила гостья. — Скоро вскипит.

— Она ничего не украла, — сообщила Виноградова, которая подозрительно осматривала еду. — Признаю, что выглядит все очень даже неплохо. Я бы и сама отведала, будь хоть немного живой. Но придется есть тебе и твоему увальню. Он, кстати, какую-то доску притащил и носится с ней, примеряя над аркой.

Я присел на стул, не уставая удивляться.

— Вот только салфеток у вас я не нашла, — подала голос Зинаида.

В этот момент боковой шкафчик отворился и с верхней полки соскользнуло несколько льняных полотенец. Они пролетели по воздуху и оказались на краю стола. Я было приготовился к женскому крику, но Зинаида удивила спокойной репликой:

— Хороший ящик. Не увидела его за холодильником.

Тут закипел чайник и гостья закинула в заварник щепоть трав, а потом несколько сушеных ягод из баночки, которую принесла.

— Барбарис и изюм, — пояснила она мне и робко улыбнулась. — Мой муж покойный очень уважал чаевничать. И научил меня заваривать знатный…

Женщина на мгновенье запнулась.

— Давно его не стало? — спросил я глухо.

— Почитай десять годков. Но жили мы хорошо. И потому я часто его вспоминаю добрым словом. Ой, — спохватилась Зинаида, — что ж я вам мешаю трапезничать. Вы ж сказали, что проголодались.

— Составьте мне компанию, — предложил я.

— Только если чай, — потупилась женщина. — У меня аппетита нет, когда я нервничаю.

— Значит, можете рассказать, чем я вам помогу. Если вас не смущает, что я буду… трапезничать.

— Как скажете, Павел Филиппович, — женщина села на стул и сложила на коленях руки. — Я много лет кухаркой работаю в едальне при мануфактуре. Работникам готовлю. Иногда и подавать приходится, когда разносчики не выходят на смену. Не так давно у нас сокращения начались. Поговаривали, что уволят только новых работников. Но куда там, — женщина вздохнула и покачала головой. — Приехали новые хозяева. Ходили такие важные и решали, какие цеха будут сдавать в аренду, а которые пустят под склады.

Я кивнул, понимая, что при этом испытывали сотрудники.

— А потом началось, — Зинаида заерзала на стуле. — То поймали заведующего закройного отдела с ворованной ватой. То начальника цеха готовой одежды с мешком пуговиц.

— Считаете это странным? — нахмурился я.

— На кой Проньке эта вата? Да и ваты у них отродясь не водилось. Да и Леньке пуговицы эти даром были не нужны.

— Думаете, что их подставляют? — предположил я.

— Конечно, ваша светлость, — женщина поднялась и наполнила одну из чашек чаем. А мне подвинула корзинку с хлебом. — Ведь при сокращении положено платить компенсацию. Но всем, кого поймали на чем-то недостойном, предложили написать заявление на увольнение по собственному желанию. При таком-то раскладе ни о какой компенсации и речь не идет.

— И многих уволить успели?

— С десяток самых видных, — вздохнула Зинаида. — А других по-тихому попросили.

— А что профсоюз?

— Профсоюз тут бессилен. Так нам и сказали: раз сами написали заявление по собственному, то и претензий никаких к нанимателю нет. А как нет? — гостья возмущенно стукнула кулачком по столу. — Понятно же,