— Ах, — говорю я, — вот как.

— Но, знаешь что, почему бы нам не сходить поесть куда-нибудь?

— Поесть? — нет, так легко он из этой ситуации не выберется. Можно подумать, что дело в еде. Я должна проявить твердость, показать, что со мной нельзя так обращаться. — Да, неплохо бы.

Вот такая я. Фейт Уишарт.

Всегда к вашим услугам.

Мы идем в «Брассери 44», это рядом с портом. Место шикарное, и мы в нем самые молодые, моложе всех остальных поколения на два. Проглядывая меню, я раздумываю, сказать ли Эдаму о Фрэнке. Непонятно почему, но у меня появилось странное чувство вины.

Однако я ничего не говорю. Не знаю почему, но мне кажется, что он неправильно меня поймет. Особенно сложно объяснить, почему я поехала в больницу и прождала там всю ночь, чтобы знать, что с Фрэнком все в порядке.

Подходит официантка и принимает у нас заказ. Эдам заказывает бифштекс, а я решаю взять арахисовое рисотто. В меню это единственное вегетарианское блюдо.

Я спрашиваю его о работе, но чувствую, что ему не очень хочется говорить об этом. Он хочет поговорить обо мне.

— Ты такая сексуальная, — говорит он.

Он что, с ума сошел?

— Я так не считаю, — говорю я ему.

— Ты самая классная девушка в Лидсе.

Ладно, по крайней мере, это можно считать комплиментом. Но если я самая классная девушка, почему он с таким восторгом смотрит на зад нашей официантки?

— А ты самый большой обманщик в Лидсе.

Но это, конечно же, неправда. Самая большая обманщица в Лидсе — это я. Черт возьми, если бы вдруг кому-то пришло в голову устроить конкурс на звание самой большой обманщицы в Англии, то я бы точно его выиграла. Но тут я понимаю, что пришел подходящий момент прояснить некоторые вещи.

— Эдам. Можно, м-м-м, тебя кое о чем спросить?

— Валяй, — разрешает он, крутя в руках стакан с вином.

Я собираюсь с духом:

— Можно считать, что у нас с тобой серьезные отношения?

Он смеется:

— Серьезные отношения? Ты о чем?

— Ну, ты мой друг, я твоя подруга. Я хочу спросить, мы с тобой на этой стадии?

Он хмурится и сжимает стакан. Вид у него становится сердитым, но только на секунду, а потом, залпом выпив свой «шираз», он говорит:

— Конечно. Если тебе так нравится. Да. Серьезные. Мы друг и подруга.

— Хорошо. Мне бы хотелось, ну, знаешь, сказать об этом маме и родным.

Он озадаченно смотрит на меня: — Конечно, говори.

Я улыбаюсь и смотрю ему в глаза долгим взглядом. Наверное, он не самый лучший друг в мире, но он наверняка один из самых шикарных. Мой друг, мой бойфренд. Мне нравится это слово: бойфренд. Я могла бы повторять его весь день.

— Спасибо, — говорю я. — Для меня это так много значит.

Он улыбается, несколько развязно, но приятно.

— Я тебе говорил, что ты смотришься очень сексуально?

— Да, — отвечаю я, — говорил.

А потом я говорю ему, что пойду в дамскую комнату, и иду туда, захватив с собой косметичку.

Здесь даже туалеты — шикарнее некуда. Пропитаны дорогими духами, с маленькими кусочками мыла, на которых выдавлено название ресторана, с мраморными раковинами и дверями красного дерева на каждой кабинке.

И вот когда весело зажурчала моя струйка, раздается стук в дверь.

— Кто это?

— Я. Это он.

— Эдам, это женский туалет.

— Я зашел узнать, как ты.

— Но я же…

— Можно мне войти?

— Это же женский туалет, — напоминаю ему я.

— Ну пожалуйста, — умильно тянет он.

— Ладно, — соглашаюсь я. — Подожди секундочку. — Я вытираюсь и красная как рак открываю дверь. И, не дав мне до конца натянуть трусы, он начинает меня целовать, и хотя часть меня противится этому, другой части эти поцелуи нравятся.

— Ты такая сексуальная, — говорит он, покусывая мне ухо. И затем, не давая опомниться, он задирает мне юбку и начинает расстегивать свои брюки.

Я нервничаю. Я хочу сказать, что секс в общественных туалетах — это не то, к чему я привыкла. Поцелуй с языком — это верх непристойности, которую я могу себе позволить. В норме я веду себя не бесстыднее бабушки Кристины Агилеры. И вот, пожалуйста, я поддаюсь его уговорам, надо отметить, весьма убедительным.

В этом есть что-то возбуждающее.

Закрытое пространство. Привкус опасности. Риск быть пойманной. Острота желания.

Это плохо, но и хорошо в то же время.

Через несколько кабинок от нас очень вовремя спускают воду, и она заглушает кульминационный стон Эдама, который он, кончая, испускает. Он тяжело дышит мне в ухо и крепко держит меня, приходя в себя.

— Тебе хорошо? — шепчет он.

— Да, — говорю я ему. — Просто прекрасно.

Отрицать это дальше уже не имеет смысла. Эдам — сексуальный маньяк.

Для него вся жизнь — это один непрерывный трах, прерываемый краткими и удручающими паузами не траха. Нет, я не жалуюсь. В конце концов, все это тянулось месяцами. Мои одинокие ночи в двуспальной постели, и мне надо было наверстать упущенное.

Но сейчас я понимаю, в чем мое теперешнее упущение.

Проблема в том, что Эдам горит не только желанием делать это все время или всеми возможными способами, он хочет делать это везде. В душе, на ковре в комнате, в ресторанном туалете.

А как я вам уже сказала, я отношусь к этому совсем по-другому. Для меня это совсем другая песня.

Но существует странный миф о сексе.

Почему-то считается, что если у вас целую вечность этого не было, то вы должны с жадностью накидываться на мужчину. Но мой собственный опыт говорит, что это правило не работает.

Наша первая близость, моя и Эдама, была бледной и неинтересной. Впервые за год выпали мне радости секса, а для меня это оказалось не более чем отраженный сигнал, если брать по шкале Рихтера.

Согласна, это было не так уж плохо. Но дело в том, что для меня это не было вообще ничем. Теперь я начинаю понимать, что к чему. Признаю, я бы предпочла, чтобы Эдаму иногда — ну хоть иногда — нужно было что-то другое, не секс. Ну, не знаю, поговорить со мной, что ли, или еще что-нибудь, менее необузданное и страстное. Нет, это неправда. Эдам говорит со мной. Говорит, что я выгляжу потрясно. И сексуально. И мне нравится, когда он это говорит. Даже больше, чем нравится. Ведь Эдамы не растут в изобилии на деревьях. А мы только что подошли к определенной стадии отношений. К той стадии, когда отношения переходят на другой уровень. И раз уж они на этой стадии, то пройдет совсем немного времени, и я задам ему один важный вопрос, а именно: «Ты не против, если я познакомлю тебя с мамой?»