Свежий и чистый воздух он услышал сразу, как только вошел в вестибюль здания с душной и задымленной к концу рабочего дня московской улицы. Это точно. Вдохнул, словно противогаз надел, правда не пустой воздух вдохнул, безвкусный, баночный, а наоборот, насыщенный праздником, озоном, цветочными запахами и прохладой…

Хоть и был Александр к тому времени изрядно взволнован, но отметил, воздух наполнен мягким ароматом свежих душистых цветов, которые, начиная сразу от парадной лестницы, где в корзинах, где в вазах, яркими праздничными пятнами украшали всё помещения здания, Каждая комната, каждый зал были украшены вазами с живыми цветами, подчеркивая своеобразие и красоту данного помещения. Нет, на выставку цветов это не походило. Они, Александр это заметил, дополняли собой, украшали, создавали легкость и праздничность атмосферы. «Приятно у них тут, классно», — вслух не высказывая восхищения, отметил про себя посланец.

Кроме больших и просторных комнат-помещений, с красивой отделкой, красивыми картинами на стенах, и большим количеством разных предметов для отдыха, Александр заметил повсюду непременные улыбки — кроме охранников, естественно — даже ему, как главному гостю, вроде. Это было непривычно, даже подозрительно — с чего бы это?

Из невидимых динамиков, почти сливаясь с гулом голосов, громких вспышек смеха, отдельных возгласов, доносилась мягкая и спокойная музыка в стиле кантри. Всё так же, как это обычно бывает в фойе концертного зала перед выступлением его, например, духового оркестра, либо каких поп-звезд. Народу было много. Но ни фраков, ни бальных платьев с глубокими декольте — как это он себе мысленно представлял, мысленно и ужасался, — как это он будет дико смотреться в солдатской робе на том фоне, не было. Всё было почти нормально: люди солидные, в возрасте, одеты в обычные повседневные костюмы. Женщины тоже выглядели нормально, не в декольте, так что, всё складывалось пока не так уж и страшно. Да и Гейл постоянно отвлекала своими рассказами то о самом помещении, то о встречающихся им людях.

Если откровенно, то поначалу большую половину её разговора Александр не воспринимал, потому что не вслушивался. Сильное волнение сказалось, нервы…

— А это наша пресс-атташе, Мадлен О, Нилл. Она с журналисткой сейчас разговаривает в светлом жакете, с короткой стрижкой… Видите, в той группе? Красивая, правда? Она «Мисс Калифорния» в прошлом. Я вас потом познакомлю. Она главный здесь спичрайтер, а это… — Гейл почему-то вздохнула. — Это Дуайт Томас, бизнесмен. Чемпион Штатов по большому теннису. Очень хорошо играет и здорово плавает… А вы играете, Саша, в теннис?

— В настольный? Да, люблю.

— Если хотите, можем сыграть, здесь и столы есть, и корт есть, и бассейн…

— Здорово…

— А хотите перекусить?

Вот уж это можно было и не предлагать. Конечно да.

— Да нет, спасибо, что-то не хочется… — помня, где находится, посланец дипломатично отказался.

— Пойдемте-пойдемте, Саша, а то всё съедят и выпьют без нас. Пойдемте. — И потянула его за руку в соседний зал. Присутствующие на неофициальном приёме, часто и с любопытством на них поглядывали, видимо не ожидали увидеть такого молодого гостя, причём, в русской военной форме в чине солдата. Здесь это было в новинку.

— Хай, Гейл! — в толчее перехода в другой зал, их неожиданно останавливает высокий улыбающийся молодой человек в очках. — Здравствуй, Гейл.

— О, привет, Джон! — останавливаясь, приветливо восклицает девушка.

— Шикарно выглядите, госпожа лейтенант! Нет, действительно, я чертовски рад тебя видеть, Гейл! — они дружески обнялись. — Рад, что ты сюда всё же приехала! — Молодой человек дружески тормошит её, улыбается, заглядывает в глаза. — Даже не поверил, когда узнал об этом. Нет, серьезно… Должен сказать, ты очень сексуально выглядишь! Прямо вызывающе! Еще красивее стала. Почему это, а, Гейл?

— Спасибо, Джон! А ты не меняешься, всё такой же… — С явной укоризной, качает девушка головой.

— Нет, я серьезно. Как дела, Гейл? Как Стив?

— Отлично. Как всегда, — отмахнулась девушка и немедленно перевела разговор. — А как ты успел… Я же вчера только слушала твой репортаж из Алх… сложное какое-то название, из Чечни.

— Гейл, дорогая, ты меня недооцениваешь! Везде успевать, это же моё профессиональное хобби, профессия у меня такая. — В манере разговора и поведении молодого человека звучит весёлость, жизненная энергия, искрится самоирония. — Нет, серьезно, я как только узнал, что ты будешь в Москве, сразу же всё там бросил, арендовал первый же попавшийся российский Миг-29 и скорее сюда. Прервал эту чертову командировку, и вот он я, перед тобой, здесь.

— Ой, хвастун, ой, обманщик, — не поверила Гейл, но попросила. — Ты всё же будь поосторожней там, Джон, это очень опасно.

— Гейл, не волнуйся за меня, дорогая! Я езжу только под броней, на самом крепком российском танке, и свой любимый бронежилет, с твоей, заметь, фотографией в кармане, даже на ночь не снимаю. И к ножке кровати наручниками на ночь себя пристегиваю, чтоб фотографию, заодно и меня, свои или бандиты не украли. Правда-правда, Гейл… Кстати, Гейл, ты поможешь меня выкупить, если какие-нибудь бандиты случайно меня вдруг возьмут да и украдут, а? Извини, я прагматик, хочу заранее составить список персон, чтоб знать, кого обзванивать потом. Ты у меня на почётном месте, первая в списке. Будешь переживать?

— Что ты говоришь, Джон, не дай Бог! Конечно помогу… Мотоцикл продам.

— Даже вот как! Вот теперь я действительно знаю себе цену…

— Джон, тебе цены нет… И другим тоже… Как там, надолго ещё, нет?

— Там, Гейл, — став совершенно серьезным, и старше вроде, через небольшую паузу Джон продолжил. — Там, Гейл, второй Ольстер, если не больше. Думаю, на мой репортёрский век хватит… Если ничего не случится, конечно. Кстати, как мой репортаж?

— Хорошо, Джон, впечатляюще, но много тяжелых деталей… Стрельба, крики, слова какие-то злые, стоны… ругательств много.

— Гейл, так это же хорошо! Это же непременный антураж реальной действительности. Как раз то, что, кроме моей болтовни, хочет слышать мой слушатель. То, что сопровождает любую войну, Гейл… Ольстер, Вьетнам, Камбоджа, Афганистан, Чечня, Ирак… Неважно! Там где убивают, там всегда страшно. Вот этот-то элемент и нужно репортеру отображать. Это и притягивает. Особенно обывателя.

— Всё же, я прошу, Джон, будь поосторожней. Там не учения, там война. И ты, по-моему излишне собой рискуешь. Обещаешь?

— Да, сэр! Есть, сэр! — Джон вдруг подскочил, вытянулся, как напуганный новобранец на плацу, затараторил. — Без вашего приказа, из посольства больше ни шагу, сэр!

— Вот так всегда, — преувеличенно обиженно отвернулась девушка. — С тобой ни о чем серьезно не поговоришь. Паяц! Познакомься, пожалуйста, это Александр Смирнов. Военный музыкант и пианист. Мой русский гость.

Джон будто только что увидел, перевёл взгляд на гостя.